Рассказы. Девяностые годы
Шрифт:
Эти его новые друзья явились на бал во фраках и крахмальном белье, а их жены — в вечерних туалетах. Многие из них жили в бунгало, которые они выстроили себе неподалеку от рудников. Миссис Доусет, пышная блондинка, — обладательница великолепных плеч, сверкавших белизной над корсажем из лилового шелка, — была чрезвычайно оживленна. Мужчины говорили, что они готовы пойти на край света, лишь бы поглядеть на плечи миссис Доусет. И миссис Доусет не прятала своих плеч. Платье, в котором она щеголяла у Фриско на балу, было вырезано так низко, что едва прикрывало ее полные белые груди.
Декольте поношенного коричневого шелкового платья миссис Арчи Мэллисон открывало взору только костлявые ключицы,
Фробишер привел на бал свою жену-англичанку — красивую золотоволосую блондинку, голубоглазую и пышногрудую. Фробишер был здоровенный грубоватый детина; до приезда на прииски его жены он жил один-одинешенек в своем домике рядом с рудником и ходил полуголый, обросший бородой, похожий на беглого каторжника. По случаю ее прибытия он сбрил бороду и принял более цивилизованный вид. Он был неистово ревнив и не позволял жене оставаться дома, когда уходил на работу, — она должна была идти вместе с ним и сидеть целый день в конторе, дожидаясь, пока он освободится. Миссис Фробишер, в белом атласном платье, сшитом, как утверждали, к венцу, была признана царицей бала, несмотря на то что она так быстро и так основательно напилась, что даже не заметила, когда ее длинные золотистые волосы рассыпались у нее по плечам; Лоре пришлось ее причесать.
Когда Лили в черном газовом платье, с ослепительными бриллиантами в ушах вступила в зал под руку со своим дородным мужем, у нее был вид скромной, застенчивой девочки. Ей, как видно, было предписано не возобновлять старых знакомств. Мистер Малон, сияя добродушнейшей улыбкой, стерег ее, как дракон, и не отходил от нее ни на шаг; Лили даже не танцевала.
Салли танцевала с Жаном Робийяром; поравнявшись с Лили, она улыбнулась ей.
Лили нежно улыбнулась в ответ, едва приметно кивнула и лукаво подмигнула Салли.
Когда начались танцы, управляющие подхватили своих жен или жен других управляющих и местных тузов. Фриско вертелся между дамами, танцуя то с одной, то с другой. Он принимал гостей с обычной для него галантной непринужденностью, не забывая потанцевать и с женами рудокопов: пригласил миссис Моллой на польку и миссис Несбит — маленькую, чопорную, сварливую женщину в накрахмаленном ситцевом платье с высоким воротом — на шотландский танец.
Салли видела, как Фриско танцует с Мари и Лорой, но хотя порой она ловила на себе его взгляд, он ни разу не подошел к ней. Сама Салли танцевала с Моррисом, с Олфом Брайрли и Жаном Робийяром, с Сэмом Маллетом и Тупой Киркой, притворяясь, что ей очень весело.
Женщин было не так уж много на балу. Золотоискатели с далеких стоянок, затерянных где-то среди зарослей, пришли сегодня в город, чтобы как следует кутнуть в новогоднюю ночь; они толпились в дверях, глядя голодными глазами на декольтированных женщин, кружившихся по залу в объятиях франтоватых мужчин. Потом, осмелев от даровой выпивки, сами принялись за дело: в грязных молескиновых штанах и грубых пропыленных рубахах они отплясывали друг с другом, сдвинув на затылок старые фетровые шляпы и громко стуча подбитыми гвоздями башмаками. Распорядитель бала сделал попытку выставить их за дверь, но Фриско крикнул весело и добродушно:
— Валяй, валяй, ребята! — И приказал музыкантам: — Ну-ка, наддайте жару!
Музыканты «наддавали», не жалея сил, но после нескольких подношений поехали кто в лес кто по дрова.
Очень скоро все опьянели — и музыканты, и танцоры; один танец сменялся
Арчи Мэллисон отплясывал с Белл, а маленький Боб Доусет вертелся с Бертой Кувалдой в бешеном лансье. Их жены, по-видимому, смотрели на это сквозь пальцы. Миссис Доусет танцевала и кокетничала напропалую со всеми мужчинами; ее пышные белые груди совсем вываливались из корсажа. Время от времени она приводила в порядок свой туалет, но чаще просто не замечала, прикрыта ее грудь платьем или нет. Все просто выли от хохота, когда распорядитель бала обвел мелом лужу на полу. А когда златокудрая миссис Фробишер взвизгнула: «Кто-то ущипнул меня за ногу!» — едва не началась потасовка. Мистер Фробишер вызывал на бой поочередно всех мужчин, находившихся поблизости от его жены, — а их было не меньше дюжины, — но в ответ раздавались только взрывы хохота, и в конце концов Фриско увлек разгневанного супруга в бар.
Моррис после первых двух танцев уселся за карты с лордом Перси и еще несколькими пожилыми дельцами. Мосье Малон увез Лили домой в начале бала. Олф и Лора уехали, когда веселье стало чересчур буйным, Робийяры тоже покинули бал еще до ужина, так как у Жана начался сильный приступ кашля и Мари сказала, что вся эта сутолока, жара и духота не для него.
Салли уже жалела, что приняла приглашение Фриско и пришла на этот бал. Она была задета тем, что он ни разу не пригласил ее танцевать, и злилась на себя за то, что это ее задевало. Сидя у стены и глядя на несущуюся в вихре танца толпу, она желала только одного: чтобы поскорее пришел Моррис и отвел ее домой. Так унизительно сознавать, что она нацепила на себя желтое шелковое платье и воткнула в волосы испанский гребень, чтобы понравиться Фриско, а он не обращает на нее внимания.
Последний раз Салли надевала это платье и этот гребень на губернаторский бал, вскоре после свадьбы с Моррисом. Она была молода и хороша тогда. А теперь, хотя ей нет еще и тридцати, она уже никому не может понравиться. Когда Мари сказала ей: «Ты сегодня просто восхитительна, дорогая!» — у Салли прямо сердце забилось от радости. Однако мистер де Морфэ, по-видимому, вовсе этого не думает. Поделом тебе! — говорила себе Салли. Нашла из-за кого сокрушаться. Господи, а малыш-то, она совсем про него забыла!
Тим Мак-Суини, хозяин гостиницы, предоставил свою спальню во втором этаже в распоряжение матерей с маленькими детьми, и Салли, когда Ларри уснул, оставила его там среди дюжины других младенцев, а сама спустилась в бальный зал. Музыка, пение, топот танцующих разбудили малышей, и они подняли отчаянный рев. Одна из жен рудокопов пошла их утихомирить, и Салли застала ее спящей на стуле рядом с большой кроватью, на которой лежали малыши. Салли взяла Ларри на руки, вышла с ним на узкую веранду и покормила его. Ночь была теплая и тихая; звезды тускло мерцали в подернутом дымкой небе. Когда Ларри, насытившись, уснул у нее на руках, Салли осталась сидеть на ступеньках лестницы, ведущей с веранды во двор, прислушиваясь к шуму, который доносился до нее снизу, и радуясь, что покинула это буйное пьяное сборище.
Здесь и нашел ее Фриско.
— Ну, Салли, как вам нравится мой бал? — спросил он, присаживаясь рядом с ней на ступеньку.
— Совсем не нравится, — отрезала Салли.
Фриско засмеялся, как всегда, когда она выражала ему свое недовольство.
— А все потому, что вы ничего не пили. Мы с вами здесь единственные прискорбно трезвые люди, Салли. Это одна из тех полезных вещей, которым я научился за границей, — сохранять ясную голову, когда все кругом пьяны.