Рассказы. Миры Роберта Хайнлайна. Том 24
Шрифт:
— Господин лейтенант Эплби?
Джо кивнул.
— Коммодор просит немедленно явиться к нему, господин лейтенант.
— Иду, — Джо взглянул на Прайса. — Ну, что скажешь? Кто герой?
— Хочешь, я позабочусь о твоих… э-э, неотложных делах? — спросил Джерри.
— Ты что, не в своем уме?
— Я и не надеялся. Всего хорошего, приятель.
В кабинете Беррио сидели врач и пожилой лейтенант.
— Садитесь, Эплби. Вы знакомы с лейтенантом Клюгером? Он ваш командир, вы — второй пилот.
— Так точно,
— Эплби, лейтенант Клюгер — опытный факел-пилот, он не раз бывал в деле, а вас рекомендовали медики — по их данным, вы прекрасно переносите ускорения. Этот полет пройдет с огромным ускорением.
— С каким именно, коммодор?
— Три с половиной «же», — помешкав, ответил Беррио.
— Три с половиной «же» — это не полет, а верная смерть, — запротестовал врач. — Мне жаль, коммодор, но три с половиной «же» — это слишком.
— По уставу решение принимает капитан корабля, — насупился Беррио, — но от этого зависит жизнь трехсот человек.
— Доктор, — сказал Клюгер, — позвольте взглянуть на график.
Врач подвинул бумагу через стол, Клюгер положил ее так, чтобы Джо тоже мог видеть.
Кривая сначала поднималась, потом полого опускалась, внезапно делала «колено» и, наконец, отвесно падала.
— К этому времени, — врач показал на «колено», — доноры на «Прозерпине» начнут страдать от потери крови так же, как и пациенты с болезнью Ларкинса. После этой точки не останется консервированной крови, не останется надежды.
— Что это за кривая? — спросил Джо.
— Это эмпирический график болезни Ларкинса, выведенный на основе наблюдения за двумястами восемьюдесятью больными.
Эплби заметил отвесные линии, над каждой из них было указано ускорение и время полета. Несколько левее шла линия с надписью «Земная нормаль — восемнадцать дней». Это будет обычный полет, но кровь уже никому не понадобится. Двойное ускорение сокращало полет до двенадцати дней и семнадцати часов, но и тогда половина людей на станции умрет. Три «же» — уже лучше, но все равно недостаточно. Он видел, почему коммодор предлагал три с половиной «же» — эта линия как раз касалась калена, полет занимал девять дней и пятнадцать часов, таким образом они могли спасти почти всех… но пилоты… о, боже, что будет с пилотами!
Время полета сокращалось обратно квадрату скорости. Восемнадцать часов требовали ускорение в двадцать один «же». Чтобы долететь за четыре с половиной дня, требовались фантастические шестнадцать «же». Но рядом с надписью «шестнадцать «же» — четыре с половиной дня» протянулась еще одна линия.
— Эй, да здесь расчет для киберфакела — это же выход! Разве он еще не готов?
— Готов, но какие у него шансы? — тихо спросил Беррио.
Джо замолк. Даже внутри орбиты Марса автоматические корабли часто терялись, а при дистанции свыше четырех миллиардов миль шансы были и вовсе ничтожны.
— Мы все же пошлем его, — пообещал Беррио, — и если он дойдет, тотчас же сообщим вам, — он посмотрел на Клюгера. — Командир, времени в обрез. Что вы решили?
— Доктор… — Клюгер повернулся к врачу. — А не можем ли мы прибавить еще половину «же»? Я слышал о шимпанзе, который выдержал двадцать семь дней в центрифуге при еще большей тяжести.
— Шимпанзе — не человек.
Джо взорвался:
— Сколько выдержал этот шимпанзе, доктор?!
— Три с четвертью «же» в течение двадцати семи дней.
— Вот как? В каком состоянии он был после испытания?
— У него не было никакого состояния, — проворчал врач.
Клюгер посмотрел на диаграмму, бросил взгляд на Джо и сказал коммодору:
— Мы пойдем на трех с половиной «же».
Через сорок семь минут к станции пришвартовался патрульный факельник «Саламандра». Джо и Клюгера провели в корабль через гармошку переходника. От полного промывания и целой дюжины других малоприятных процедур Джо ослаб и клевал носом. «Слава богу, — думал он, — что старт в автоматическом режиме».
Корабль создавался для больших ускорений. Приборы управления и контроля нависали над бассейнами пилотов, оттуда они могли одними пальцами, не поднимая рук, управлять кораблем. Врач и его ассистент устроили Клюгера в одном бассейне, а двое других занялись Эплби. Один из них спросил:
— Нижнее белье гладкое? Складок нет?
— Вроде, нет.
— Я посмотрю, — он проверил белье, подогнал приспособления, необходимые человеку, который вынужден днями лежать в одном положении. — Мундштук слева — вода, два справа — глюкоза и мясной бульон.
— И ничего пожевать?
Врач повернулся и ответил:
— Вам не понадобится жевать, да вы и не захотите. И глотайте осторожнее.
— Доктор, я же не в первый раз лечу!
— Конечно, конечно, но, все равно, будьте осторожны.
Бассейны походили на большие ванны, наполненные особой плотной жидкостью. Они были покрыты прорезиненными покрывалами, утолщенными по краям и еще больше — на углах. Во время ускорения люди будут плавать в жидкости и покрывала охватят их тела. Когда же наступит невесомость, покрывала удержат жидкость в бассейнах.
Эплби уложили посреди бассейна, закрепили клейкими лентами и положили под голову массивный противоперегрузочный воротник. Врач подошел и сам все проверил.
— Все ли ясно?
— Да.
— Помните: глотать осторожно. Всего хорошего, — и он вместе с техниками покинул корабль.
Иллюминаторов в кабине не было, они были ни к чему. Прямо перед лицом пилота висели консоли с экранами и приборами, возле самого лба был окуляр для обзора и ориентации по звездам. Один из огоньков вспыхнул зеленым — это отсоединили пассажирский переходник. Клюгер через зеркало посмотрел на Джо. — Ну что, начали?