Рассказы
Шрифт:
И однажды, я понял, что она все время ждет чуда, каждый день, каждую секунду. Чудеса происходят, только их никто не замечает. Она ждала чуда, а Сергей не верил в чудеса и ее заставлял не верить. Чудес не бывает! Ерунда все это! А она не хотела не верить. И тогда он пришел к мысли, что она ничего не понимает в этой стремительной, рациональной, не терпящей сомнений жизни, которая нас окружает. Он пожалел ее и оставил ей только домашние заботы. Не понимает — не надо. Он все будет решать сам. Примеров много,
Но произошла осечка.
Стоило только раз взглянуть на нее, когда она была одна, чтобы понять все. Ничего у Сергея не вышло. Нет, взглянуть не один раз. Может быть, миллион! И лишь в миллион первый раз увидеть. _Это_ не лежит на поверхности. _Это_ спрятано очень глубоко в душе.
Сначала мне было просто любопытно: отчего такая тихость у человека? Потом я начал понимать, но медленно, медленно. Она не хотела жить, как раз и навсегда заведенный робот с заранее запрограммированными неприятностями и удовольствиями. Не хотела, но считала, что ничего нельзя изменить.
Медленно, ужас, как медленно, я разобрался в себе. Ведь все в моей жизни было нормально, «как у людей». Пусть будет у Эдика и Инги любовь с первого взгляда, а у меня с миллионного.
...Чуть заметная полоска зари горела на горизонте. Дома засыпали.
— Что будет с тобой?
— Не знаю, Нина. Я этого не знаю. А с тобой?
— Я сейчас выйду. Подожди. Холодно.
Она скользнула с балкона в комнату.
«Сейчас что-то произойдет, — подумал я. — Что? Сейчас Нина будет здесь. И еще что-то. Что?»
Что-то забухало, как огромные часы. Ближе. Громче. Где-то во мне. Из-за угла дома показалась безмолвная женская фигурка. Стук молота раздавался все ближе, все громче. Я уже ничего не слышал, кроме этого знакомого и странного, страшного звука.
Нина сжала лицо в ладонях, нагнула голову и торопливо шла, почти бежала в мою сторону.
И в это время что-то взорвалось у меня на руке. Над ухом кто-то противно хихикнул. Я машинально отвел руку в сторону. Рукав рубашки был разорван, в каплях крови. Я понял, что это такое.
— Нина! — закричал я и бросился ей навстречу. — Сними свой браслет! Сними!
Она не ожидала увидеть меня здесь и остановилась, удивленная и счастливая. Счастливая, я был уверен в этом.
Некогда было объяснять, и я молча пытался сорвать с ее руки браслет — индикатор счастья.
— Что ты делаешь? — тихо спросила она.
— Нельзя тебе носить этот браслет.
— Чудеса... Ты откуда здесь взялся?
Я наконец сорвал браслет, зажал в руке и размахнулся, чтобы выбросить его. Не успел: он тоже взорвался. Ей оцарапало щеку и плечо.
— Не надо, ничего не надо, — сказала она, когда я попытался вытереть капельки крови с ее лица. — Ты почему здесь оказался? Или это правда, что ты со мной разговаривал весь вечер?
— Правда.
— Пойдем?
— Пойдем.
— Куда?
— В чужие города...
— Я согласна...
И мы пошли по шоссе, как семнадцатилетние, обнявшись за плечи.
За поворотом замаячило размытое пятно света от фары мотоцикла. Мы посторонились, но мотоциклист вдруг резко затормозил, чуть не задев нас коляской. Это был Сергей.
— И далеко вы направляетесь? — спросил он.
— Сергей, я не вернусь. Понимаешь, ни за что не вернусь... Там с Наташенькой соседка...
— Понимаю... А чего тут не понять?
— Сергей, — сказал я. — Это случилось, и ты тут ничего не изменишь.
— Что-нибудь осталось выпить? — спросил Сергей.
— Осталось...
— Пойдемте, выпьем по этому поводу.
— Нет, Сергей.
— Ну что ж! Идите к черту... Наташку не оставишь?
— Нет.
Он дал газ и рванул с места.
— Не больно? — спросила Нина, дотрагиваясь до разорванного рукава.
— Нет. Все в порядке. А тебе? — Я дотронулся до ее щеки.
— Нет, — она покачала головой.
...А вы хотели видеть счастливого человека. В чем же ошибка эксперимента, товарищ Карминский?
— Господи, — сказала Алла. — Надо же сначала узнать, в чем счастье, а потом экспериментировать.
— План задавил. Некогда узнавать, — ответил Карминский.
— Счастье — это чепуха! — сказал Сергей. — Не верю.
— Да, да, — встрепенулся Карминский. — А действительно, в чем счастье с научной точки зрения?
Первое, что меня поразило, когда открыл глаза, был яркий солнечный свет. Я сидел на упаковочном ящике из-под счастья. Инга держала меня за плечи. Антон перевязывал руку.
— Дрянь — эти индикаторы, — сказал он. — Я сегодня же свой выброшу.
— С индикаторами еще придется повозиться, — глубокомысленно поджал губы Карминский.
— Тебе не больно? — спросила Инга.
— Ничего, старик. — Эдик попытался улыбнуться мне. — Мы это сделали ненарочно. Почему так получилось, еще никто не может понять.
Так значит, все это был эксперимент... Меня только что вытащили из испытательного бокса.
— Сашка, ты, наверное, сам хотел выговориться, — сказала Инга. — Как только ты надел шлем, _это_ и началось. Ты разговаривал со всеми.
Да, да... Теперь я понял. С самого начала эксперимента я слышал все, что они говорили, а ведь у меня была телефонная связь только с Эдиком. Теперь они все знали.