Рассказы
Шрифт:
По-разному поддерживается Настоящая Мужская Дружба.
И вот Юрец, Колян и Славик жестко раз в год садятся в джип с канистрой и едут на неделю на грибную рыбалку. Потому что они очень любят охотиться за ягодами, ловить грибы и собирать рыбу. И не надо думать, что дело исключительно в канистре. Дело в том, что их трое в джипе Коляна — Трое Настоящий Друзей. А канистра не считается, она просто есть, и с ней как-то веселее ловятся ягоды и собирается рыба.
Все это началось давно, когда еще не было джипов и хирурги женились на учительницах и были счастливы. Это начиналось в эпоху брезентовых стройотрядовских курток,
Тогда Колян, Юрец и Славик еще были очень молоды. Они таскали на горбу огромные, как виолончели, байдарки. Ездили в ночных плацкартах до какого-нибудь Весьегонска или Опочки. Пили самогон, и им казалось, что сивуха пахнет сиренью. Клеили проводниц, которые чудились в вагонной полутьме прекрасными, как Аманда Лир. А утром напоминали Пугачеву без косметики. Потом улыбались розовощеким и голубоглазым весьегонцам и опочкопчушкам, пели под гитару у костра. Играючи, в три-четыре дня отмахивали 200–300 км по какой-нибудь Мсте, Мологе или Великой.
У них было две байдарки. Это были Настоящие Мужские Байдарки. Бывалые и клееные, как пиратские бриги. Одна называлась «Цикатумба», вторая — «Каракатука». Имена произвольные, придуманные тогда, когда канистра была уже пуста. В «Цикатумбе» плыли Колян и Славик, а в «Каракатуке», привязанной к «Цикатумбе», — Юрец и Канистра.
Канистра хранилась в носу байдарки, и Юрец подозрительно часто наклонялся вперед и под вечер подозрительно плохо греб, мурлыча себе под нос что-то очень армянское.
— Табань! — кричал Славик Юрцу. — Табань, сука, левым!
Юрец плыл прямо на камень. Его голова была спрятана в заветном носу лодки, а над байдаркой возвышался исполинский круп в прекрасных трусах цвета ультрамарин, цвета птицы удачи и счастья завтрашнего дня.
— Табань, падла, левым! — визжал Славик, хищно блестя очками.
Со дна лодки звучал неторопливый армянский клекот. А потом слышался глухой удар. Трусы вместе с армянским крупом перекувыркивались в воду, издав динамитный взрыв. И Колян со Славиком долго-долго клеили «Каракатуку», ругая Юрца Настоящими Мужскими Словами. А Юрец, мудрый, как все армяне, молча делал какое-нибудь Настоящее Мужское Дело. Например, долго-долго стирал трусы.
— Скотина! Животное! — нежно орал на Юрца Славик. — Долго ты будешь еще стирать свои за…нные и про…нные памперсы?!
А Юрец долго и мудро молчал, потом поворачивал к Славику свое большое мудрое лицо и давал Настоящий Мужской Ответ, например, такой:
— Большим Трусам — Большая Стирка.
И продолжал долго-долго, до самого вечера стирать свои Настоящие Большие Мужские Трусы.
Юрец вообще настоящий и большой и любит все большое и настоящее.
Юрец никогда не ловит рыбу вообще. Он всегда ловит только Большую Рыбу. Это называется Настоящая Охота За Самой Большой Селедкой. Ни разу еще Юрец ее не поймал, но обязательно поймает.
Юрец ищет только Самый Большой Белый Гриб. Правда, обычно ему попадаются обдрипанные сыроежки, похожие на пожилых учительниц или спившихся хирургов. Но когда-нибудь потом Юрец обязательно найдет Самый Большой В Мире Белый Гриб. Обязательно, потому что все верят в Юрца. И Юрец не подведет Коляна со Славиком.
Вечером в палатке Юрец долго и тщательно убивает всех комаров. Это называется Большое Экологически Чистое Убийство Всех Без Исключения Гюймарасов. «Гюймарас» — значит Большой Комар. Чтоб вы знали. Наверное, это такое специальное армянское слово.
Если Юрец берется ставить палатку, то он ставит ее весь день. Обкапывает рвом, как средневековый замок, обкладывает дерном, натирает палатку мятой против гюймарасов… Но не успевает, и спать приходится в спальниках под открытым небом. Но это неважно.
Ясно, что если Юрец берется разводить костер, то это будет Самый Большой Костер. Понятно, что уха, которую он будет на нем варить, будет Самой Вкусной Ухой Из Самой Большой Селедки, Пойманной Юрцом. И прочее и прочее.
Вот такой он, Большой Мудрый Юрец.
Совсем другое дело — Колян.
Колян тоже не очень маленький, но очень-очень сильный. Сильный и — порывистый. У Коляна есть ружье, и он из него очень любит стрелять.
Если, скажем, Юрец согласен пойти только на Большую Охоту (за лосем, медведем или мамонтом), то Колян согласен стрелять во все, что движется: в хорьков, голубей, мышей, бабочек… Ловить он готов любую рыбу, хоть головастиков. Если нет ни хорьков, ни головастиков, Колян садится на джип и очень быстро ездит между деревьями. Это у него называется «бибикин слалом». Если в бибике кончился бензин, Колян начинает дружески заламывать руки Славику, показывать ему всякие приемчики, броски, подсечки. А потом, когда Славик уже больше не может, отбирает у Юрца его Большие Мужские Трусы, которые тот в очередной раз тщательно стирает, и закидывает на Самую Высокую Березу. Эта шутка у него называется «флаги на башнях».
Юрец долго ходит без трусов вокруг березы, и на лице его написано Настоящее Мужское Горе.
Трусы, разумеется, возвращаются владельцу.
Коляна вообще очень трудно успокоить. Коляна надо держать подальше от канистры, потому что где-то после двенадцатого — пятнадцатого подхода к ней Колян может молча взять ружье, сесть на джип и поехать в соседнюю деревню, а кого уж он там начнет гонять: кур, девок или мужиков, — это никак нельзя сказать наперед.
Есть такой герой кельтского эпоса — Кухулин. Очень боевой и неистовый. Стоит на большом пальце одной ноги на острие копья, а второй ногой мечет другое копье в противнике. В пылу боя изо лба у него бьет струя крови и убивает врага. Ну и так далее. Страшный такой кельтский Вася. Страшный и ужасный.
Так вот по сравнению с Коляном, Кухулин — цыпа. Потому что Колян никого не пугает, он просто делает, как он выражается, «быструю зюзюку». Это очень быстрая и смертельная зюзюка, я знаю. По-другому она называется «хук слева».
Но главное, что Колян — добрый и очень-очень, по-настоящему, по-мужски любит своих Настоящих Друзей Славика и Юрца. Особенно он любит Славика, потому что Славик не очень большой и не слишком сильный. Славик — красивый (душой), трогательный и ранимый. И еще он не очень везучий, и многие все время норовят обидеть Славика. И поэтому Колян всегда заступается за него. Иногда он заступается за него впрок, на всякий случай. Например, один раз Колян вместе со своим шефом чеченцем Ахмедом прилетели в Норильск, в котором Славик никогда не бывал и вряд ли когда-нибудь побывает. После литра «Абсолюта» Колян вышел на центральную площадь Норильска и произнес речь. Он сказал: