Рассказы
Шрифт:
Этот дом напоминает мне что-то, что я видел раньше. Не могу вспомнить, что. Кино? Сон? Что-то вымышленное, ненастоящее. Терраса дома огибает здание, с шаткими лестницами спереди и сзади. Задняя дверь отсутствует. На северной стороне террасы к дому привалена куча банок из-под краски, а поверх нее лежит какой-то деревянный капкан для животных. Рядом с ржавой дверной сеткой стоит старый автомобильный радиатор, рядом с ним - на пыльном дереве треснувший стакан для холодного чая. Пытаюсь заглянуть в окна дома, посмотреть
Дом кажется очень знакомым.
Я вижу человека, стоящего у угла гаража, но он / она находится в тени. Я кричу, но фигура исчезает за углом. Ускользает. Может, это мое воображение? Я обхожу гараж, но ничего не вижу, никого не замечаю. До сих пор слышен скрип ветряной мельницы. Издалека куст еще больше похож на старуху.
Боюсь заходить в гараж. Слышу глухой удар. Там могут быть рыси или койоты.
Направляюсь к конюшням, где произошли убийства. От этого не по себе. Мне по-прежнему не нравится это здание.
Конюшня старая и странной формы. Внутри темно. Там только одна дверь и никаких оконных проемов. Немного света проникает через неровные щели в стене. Могло это быть построено для живности? Что-то не похоже. Но зачем нужны конюшни, если не для скота? Интерьер выглядит больше, чем снаружи, с секциями, открывающимися друг на друга около острых углов так, что одновременно видна только одна.
Первое помещение конюшни пустое, но второе заполнено сеном, сложенным в высокие кучи, которым, по-видимому, специально придали определенную форму. Одна из них мне что-то напоминает. Я не могу понять, что именно, но это заставляет меня нервничать.
В конюшне пахнет не сеном.
Именно здесь было найдено тело Миллера.
За углом неясно вырисовывается покрытая паутиной хлопкоочистительная машина. Хлопок здесь никогда не рос - это животноводческая ферма, а не сельскохозяйственная, - но машина нелепо стоит передо мной, ее древняя громада каким-то образом угрожает.
МНЕ НЕ НРАВИТСЯ ХЛОПКООЧИСТИТЕЛЬНАЯ МАШИНА.
Я торопливо прохожу мимо. Здесь должен быть конец здания, но его нет. Комнаты, похожие на меха аккордеона, тянутся передо мной бесконечным лабиринтом; помещения широкие, узкие, большие, маленькие, квадратные, прямоугольные, треугольные, совершенно нелогичные, освещенные только трещинами в стенах и крыше. Я потерял направление движения.
Разум, стоящий за этим, ненормален.
Впереди раздается шум, стук. Возможно, деревом по дереву. Или кулаком по дереву. В нем есть что-то органическое. Скорее тяжелые удары, чем стук. Я знаю, что это за шум, но не могу его определить. Звук то нарастает, то убывает, но не прекращается, не прерывается.
Я вижу что-то вроде загона с засохшей кровью, пропитавшей грязный пол, и пятнами брызг на дощатом ограждении. Не здесь ли была найдена одна из жертв? Я не уверен.
Удары продолжаются. Неприятные. Сводящие с ума.
Следующее помещение. Оно размером с сарай и пустое,
Я хочу уйти. Мне не следовало приходить сюда одному. Но я больше боюсь идти назад, чем вперед, и я пересекаю похожую на сарай площадку и выхожу через узкую дверь в противоположной стене, надеясь, что она выведет меня наружу.
Еще одно помещение, узкое, как коридор, с ямой, вырытой в земле посередине. Переступаю через нее. Прохожу через следующую дверь.
И следующую.
Что-то случилось, но я не знаю, что именно или кода точна это произошло. Што-та вдрг именилось. У меня балит глова. Я чувствую сибя страно.
Моя тэнь не свясана со мной.
Становится все темее. Громше.
Я немогу псать. Мне слдует поврнут назад, но я долшен идти впирет.
Звуг уже блиско.
Я ево слишу
громкй
удар утар удр уд
(C) Notes for an Article on Bainbridge Farm by Bentley Little, 2013
(C) Игорь Шестак, перевод, 2020
Уборщик
Стивен стоял в одиночестве на краю игровой площадки, разглядывая свою новую школу. Вокруг него мальчишки резвились на качелях, горках и рукоходах, то и дело начиная играть в мяч и салки. Девочки играли в тетербол, квадрат и классики. Повсюду дети болтали, смеялись и делились последними новостями со школьными друзьями, которых не видели целое лето.
Стивен подумывал пойти на площадку и, быть может, покачаться на качелях, но ему не хотелось обращать на себя внимания больше, чем сейчас. И он не хотел в первый же день обзавестись врагами. Все ненавидят новеньких, которые пытаются влезть в компанию старых друзей. Лучше он не торопясь пойдёт в сторону класса. Пока он туда доберётся, возможно, уже прозвенит звонок.
Стивен повернулся и почти что налетел на уборщика, который мёл длинной метлой дорожку перед кабинетом директора. Уборщик, сутулый старик с кольцом жидких седых волос вокруг лысого обгоревшего на солнце темени, ему улыбнулся. Его зубы были чересчур длинными и немного кривыми. Ноздри на широком плоском носу были огромными и придавали лицу почти свиноподобный вид.
— Новенький? — спросил уборщик.
Стивен кивнул. Он на секунду встретился взглядом с уборщиком и тут же отвернулся. Глаза у старика были неприятные, злые.
— Добро пожаловать в Санникрест, — произнёс уборщик, протягивая руку. — Меня зовут мистер Чайлз.
Стивен взялся за предложенную руку и почувствовал, как дрожь отвращения пробежала по его телу. Сморщенная ладонь уборщика была холодной и скользкой. Он попытался улыбнуться старику, но без особого успеха.
— Рад познакомиться, — пробормотал он.
— Нет, не рад, — произнёс уборщик, — но будешь.
В этот момент прозвенел звонок, и обрадованный Стивен, крепко вцепившись в коробку с обедом, направился в сторону своей классной комнаты.