Рассказы
Шрифт:
Через несколько дней Хаяма уехал, и после этого Тами сказала жене Торикура, что она, возможно, уволится из гостиницы, а когда та спросила, что же Тами будет делать, Тами ответила: "Хочу поехать в город и устроиться на работу. Ведь не вечно же я буду молодой".
Несколько дней спустя Тами получила письмо от Хаяма. Прочитав его, собрала вещи и уехала.
– Точно не знаю, но, кажется, она говорила, что поедет в Кобэ, сказала жена Торикура.
Отодзи хотел узнать адрес Хаяма, но сразу после войны гостей было мало, и в гостинице
– Сестра ничего не велела передать мне? Мол, напишет потом письмо? Или что я должен обратиться туда-то, если приеду?
Супруги Торикура нерешительно переглянулись.
– Говорила, что хотела бы вместе с братом начать какое-нибудь торговое дело, когда накопит денег, - сказала жена Торикура.
Но в июле прошлого года Отодзи получил лишь короткую открытку, и с тех пор никаких вестей не было.
– Если бы все устроилось, адрес-то она бы сообщила. А раз полгода не пишет... Да и что тут ожидать в такой неразберихе.
– Торикура подбросил дров в железную печку, поставленную прямо в очаг на кухне.
Отодзи и Сима молча глядели на гудевшую печку, раскалившуюся докрасна. Потом Отодзи сказал устало:
– Извините. Позвольте мне прилечь. Я плохо себя чувствую.
Он прилег на циновку, подперев голову локтем.
– Вы больны. Хлебнули горя, наверно, - сочувственно сказала жена Торикура.
– Отдыхайте спокойно, - добавил Торикура.
– Гостиница закрыта, так что принять вас как следует не сумеем, но зато вы можете чувствовать себя совершенно свободно. Постелей сколько угодно, и ванная есть. Располагайтесь не спеша.
Делать было нечего. В тот день они все равно не смогли бы выбраться из поселка у этого вулканического озера. А завтра будь что будет.
Сима помогла жене Торикура принести постели из другой комнаты, и они вдвоем положили их поближе к прихожей. В гостиной с плотно закрытыми ставнями зажгли тусклую лампу.
– Вам можно стелить в одной комнате?
– спросила жена Торикура.
Застигнутая врасплох этим вопросом, Сима немного помедлила, но потом сказала:
– Да, можно в одной.
Жена Торикура соорудила два княжеских ложа рядом. На одно из них лег Отодзи. Измученное болезнью бледное лицо его потонуло в подушке и выглядело старческим.
– Спи крепко, ни о чем не думай, - сказала Сима. Отодзи засмеялся с закрытыми глазами:
– Мне не о чем думать.
И действительно, Отодзи тут же заснул глубоким сном. Сима посидела немного у его изголовья, потом встала и вышла на кухню. Жена Торикура что-то шила, сидя одна у железной печки.
– Не нужно ли вам помочь в чем-нибудь? Что прикажете, то и сделаю, предложила Сима.
Жена Торикура, улыбнувшись, сказала, что ни о чем беспокоиться не надо, и спросила:
– Ваш муж уснул?
В первый раз Отодзи назвали ее мужем. Делать
– Да, крепко спит. Устал очень.
– Трудно ему. Нездоров. Чем болен?
– Астма, - сказала Сима. Она знала, что в деревне как огня боялись чахотки. Жена Торикура тут же сообщила, что ее младшая сестра много лет страдает астмой, и поэтому она знает, какая это неприятная хворь.
– Холод вреден, не правда ли? Что будем делать, если приступ начнется?
– Не беспокойтесь. Я медсестра.
– Привыкли ухаживать?
– Нет, я действительно сестра из больницы. Жена Торикура удивленно округлила глаза.
– Во время войны в военном госпитале работала. Знаю, как обращаться с такими больными, так что не волнуйтесь.
– Сима спокойно улыбнулась.
После захода солнца Торикура пришел сказать, что ванна готова. Отодзи все еще спал. Но если бы он и бодрствовал, то все равно не смог бы принять ванну из-за болезни. Сима пошла мыться одна. Наполнив ванну доверху горячей водой, она намылилась, как вдруг стеклянная дверь раздевалки открылась, и кто-то вошел туда. Прикрывшись полотенцем, Сима обернулась. За туманным стеклом двери виднелась тень Отодзи.
– Отодзи-сан? Можешь войти. Приоткрыв дверь, Отодзи заглянул в ванную комнату и, смутившись, отвернулся.
– Проснулся, а тебя нет. Куда, думаю, ушла?
– Никуда я не уходила, - сказала Сима. На Отодзи было два ватных кимоно, а сверху накинуто пальто.
– Извини меня, я решила искупаться. Потом я и тебя оботру.
Отодзи кивнул. Больных, которые не могли принимать ванну, обтирали обычно мокрым полотенцем.
– Холодно. Пойди погрейся у печки.
– Ладно. Отодзи помедлил.
– Тебе говорят, холодно. В дверь дует.
Отодзи неловко усмехнулся и закрыл дверь.
– Ото-сан!
– Что?
– Я пошутила.
– Сима отвела глаза.
– Можешь не закрывать.
И, покраснев, она продолжала молча мыться под его пристальным взглядом, как будто была одна в ванной.
Вечером Сима нагрела на печке воду в тазу, отнесла таз в комнату и обтерла Отодзи мокрым полотенцем. Было холодно, и поэтому она проделала все это быстро. Отодзи остался недоволен.
– Что ты так спешишь?
– Но тебе нельзя охлаждаться.
– В больнице ты была более внимательна и обтирала медленнее.
– Тогда, может, вернемся в больницу? Отодзи молча глядел в потолок.
– Если бы можно было вернуться... Они убежали из больницы.
– Ладно, здесь останемся.
– Отодзи вздохнул.
IV
Когда у Отодзи обнаружили плеврит, из хирургического отделения его перевели в туберкулезное. Сима и в голову не пришло, что это был сын пьянчужки пкити. Отодзи сразу же узнал Сима - видел ее и после смерти отца. Сима с тех пор не приходилось встречаться с Отодзи, и она, естественно, не обратила внимания на возмужавшего юношу.