Рассказы
Шрифт:
А однажды из-за этого языка случилось с эсеркой Фанни Каплан несчастье.
Ленин как раз говорил речь на Путиловском заводе, а тут ему муха на плечо села. Ленин как кепкой махал, так даже головы не повернул — слизнул муху и дальше про продразверстку картавит. Никто, кроме Фанни Каплан, даже и не заметил ничего. А она как это увидела, так ей тут же что-то свое, женское, пригрезилось. Растолкала она кое-как слесарей, и ушла тошнить возле забора.
Три месяца её после этого тошнило беспрерывно, и наконец-то додумалась она пойти к доктору. А доктор на очки подышал
А доктор смотрит и головой понимающе кивает. Докторов, их попробуй удиви. Они не таких видали.
Но, в общем, так или иначе, все равно уже поздно что-то предпринимать.
Ну, делать нечего, посидела Каплан у себя на чердаке, кутаясь в пальтишко, а потом проснулась однажды ночью, а на груди у ней сидит крыса и губы ей ласково облизывает.
У Каплан тут же всю тошноту как рукой сняло. Встала она с кровати, чугунным шагом к столу подошла и Ленину письмо написала. Так, мол, и так, по поводу крупного теоретика Каутского, Вы очень погорячились, когда назвали его проституткой. Кроме того, я от Вас беременна. с уважением, Фанни Каплан.
Заклеила она это письмо в самодельный конверт и бросила в ящик. Вернулась домой, и стала сидеть неподвижно.
Когда женщина так сидит, то лучше не надо. Лучше уж как-нибудь отхлестать по щекам министра продовольствия Цурюпу, который вечно в голодном обмороке валяется, и уговорить его дать этой женщине усиленный паек. И молиться, потому что все равно не поможет.
Только Ленин этого письма так и не получил. Оно попало к Сталину, который как раз к нему в секретари напросился. Он сидел себе в приемной, пел грустные грузинские песни про ласточку и носил Ленину в кабинет пустой чай, без сахара, но подозрительно чем-то вонючий. И Ленин, который и раньше не очень-то был молодец, от этого чаю совсем сбрендил.
Выскочит, бывало, среди ночи на улицу, наловит беспризорников на калач с маком, приведет в Кремль, пыльную елку из чулана вытащит и давай вокруг нее плясать!
Беспризорникам неудобно, им покурить хочется, а Ленин натащит грязных тарелок из кремлевской столовой и устраивает соревнование, кто их быстрей оближет досуха.
А Сталин это письмо пустил на самокрутки. Вообще-то, больше всего он любил курить папиросы «Герцеговина Флор», но у него тогда на них денег не хватало. Он поэтому в секретари-то и подался, думал наворовать чего-нибудь получится. Но у Ленина, что своруешь? От пайка он отказался, а то, что ходоки носили, он тут же и лопал, даже ложку сроду не попросит.
Ну, вы-то, конечно, знаете, что там дальше Фанни Каплан учудила по этому поводу.
А я не знаю. Знаю только, что однажды к ней на чердак пришли семь матросов и ударили её рукояткой маузера по лицу. Нет-нет, они её даже насиловать не стали. Что, вы думаете, матросу изнасиловать больше некого?
А Ленин умер вскоре. И никто не знает, от чего он умер на самом деле.
Сам академик Боткин его резал, но только руками развел. Гвозди бы делать
Я и правда не знаю, от чего умер Ленин.
Царствие ему небесное.
1999
Ботинки
Мой дедушка был первоцелинник.
Даже хуже того — когда мой дедушка уже был первоцелинник, тогда ещё и целины никакой не было.
Жил он тогда в землянке посреди пустой степи. Сидел целый день на камушке, курил самосад и дым в желтые усы выпускал.
Иногда мимо проходил путник с граммофоном и рассказывал моему деду про то, что на свете творится.
А однажды мой дед проснулся рано утром, вышел на камушек покурить — а ему, оказывается, кто-то ночью красный флаг в землянку воткнул.
Дед на флаг посмотрел и крепко задумался — неспроста это. Не иначе как сам Ленин мимо проезжать будет. А то какой резон посреди пустой степи красный флаг втыкать?
Помыл мой дед портки, закурил и сел на камушек Ленина ждать. А тот все не едет.
Уже потом путник с граммофоном рассказал деду, что Ленина какая-то женщина из пистолета застрелила.
Живет дед дальше. в колхоз, правда, не вступает, но и за Колчака не воюет.
Только однажды просыпается дед ни свет ни заря от страшного шума. Выскакивает из землянки — мать честна! Кто-то за ночь ему перед землянкой столб вкопал и тарелку черную повесил. И орет эта тарелка страшным голосом что-то про коллективизацию.
Э-э-э, думает дед, неспроста эта тарелка тут орет. Не иначе как сам Сталин мимо поедет.
Помыл дед портки во второй раз, закурил и сел на камушек Сталина ждать.
Только и Сталин никак не едет. А прохожий с граммофоном тоже куда-то пропал.
Уже потом та самая тарелка рассказала деду, что Сталин очень сильно занят — у него война с Гитлером. Да и за Берией глаз да глаз, потому что он оказался шпион.
Хотя непонятно — кому такой шпион нужен, от которого все собаки на улице шарахаются. Шпион, он должен быть добрый и вежливый, как Штирлиц.
А дед живет себе дальше. Никого не ждет, только курит и на солнце щурится.
Но просыпается он однажды утром, выходит, а там и вовсе что-то несусветное стоит — плевательница.
Нет, думает дед, не могут они просто так посреди степи плевательницу поставить. Если уж и на этот раз Хрущев не приедет, тогда я не знаю.
Помыл дед портки в последний раз и сел Хрущева ждать.
Портки ещё и высохнуть не успели, а по степи уже автомобиль пылит. И в нем Хрущев едет. Сам внутри, а ноги в ботинках наружу высунул.
А дело было вот как.
Как раз перед этим Хрущев ездил в Америку. А там на каком-то собрании ему американцы что-то поперек возьми да брякни.
Хрущев, он мужчина, конечно, веселый был. Он даже, когда у Сталина на столе плясал, тому, шутки ради, в суп-харчо сапогом наступил. Ну, Сталин тоже пошутить любил. Хрущев тогда ещё кудрявый был, так Сталин велел Берии у него все волосы на голове специальной машинкой выщипать, которую Курчатов изобрел, чтобы у бериевой любовницы волосы на ногах не росли.