Расследование ведет в ад
Шрифт:
Он вернулся к своей жуткой работе, а Ма неохотно поплелся назад к лестнице. По дороге он, к своему ужасу, заметил, что по полу тянется какой-то слизистый, слегка переливающийся след, словно проползла большая улитка. Он вел через двери в приемную.
Из самой приемной не доносилось ни звука. Идя по этому следу, Ма вышел в расположенный рядом коридор и обнаружил там целый ряд небольших помещений, скорее всего офисов. В них никого не было. Во втором кабинете на столе стояли две наполовину допитые чашки с кофе. Они еще не успели остыть. Оставив их, Ма заглянул в третью комнату. Ничего. В одном из шкафов для документов был открыт выдвижной ящик, и Ма пролистал толстую кипу бумаг, похожих на истории болезни, но они мало что дали. От раздавшегося в углу грохота он даже подпрыгнул, но это была лишь вывалившаяся
С превеликой осторожностью и с пистолетом наготове Ма прильнул глазом к щелке двери. Пол в офисе был буквально залит кровью. Никаких попыток придать делу какую-то утонченность — загадочных символов, намалеванных на стенах, или предупреждений, написанных затейливыми старинными иероглифами, — просто кровь. Было такое впечатление, что кто-то вылил в комнату целый бак красной краски. Затаив дыхание и выставив перед собой пистолет, Ма решительно шагнул в дверной проем. Но ни единого трупа не было. Он уже вообразил, что обнаружит распластанное у стены и искромсанное тело какой-нибудь медсестры или техника. Но беглый осмотр не дал результатов. Крови было столько, что трудно даже определить, откуда, из какого угла она могла попасть сюда. Ею был окрашен дверной проем, она покрывала стены, и ковер от нее стал чавкающим, как болото. С трудом сдерживая рвоту, Ма попятился назад и опрометью бросился по коридору, а в его утомленном сознании роились мысли о чуме.
Ши Ножо был немногословен.
— Что-то в таком духе я и предполагал, — сказал он. — Ладно. С образцами я закончил, так что мы можем идти. Когда выберемся отсюда, я позвоню вашему капитану, чтобы он опечатал спальный корпус. Никому об этом не рассказывайте. Чем меньше шумихи, тем лучше.
Часть пятая
47
Инари уже почти три часа следовала за Фань и совсем перестала ориентироваться. Сначала она пыталась запомнить лабиринт проходов, но все эти изгибы и повороты оказались слишком запутанными, чтобы удержать их в голове: складывалось впечатление, что они идут по огромным костяным сотам. «На самом деле, — думала Инари, — стены переходов мало напоминают камень». Они были бледные, как слоновая кость, гладкие и прохладные. Ей вспомнились слова Фань: «Ты будешь в безопасности здесь, под куполом черепа старого дьявола». Но когда Инари пыталась узнать у женщины со шрамами, что она имела в виду, горло у нее сжимало, а рот пересыхал и словно наполнялся пылью, и слова не шли с языка. Фань обернулась. Лицо у нее мерцало во мраке, словно она светилась собственным светом.
— Инари, — негромко проговорила она, — скоро мы придем в пункт перехода. Нам нужно подготовиться.
— Пункт перехода? А что это такое? — спросила Инари.
— Это место, где пересекаются миры.
— Я думала, мы по-прежнему в Аду, — удивилась Инари. — Ты хочешь сказать, мы попадем на Землю?
— Нет, Инари, — покачала головой Фань. — Это путь через уровни Ада. География Ада очень сложна, и даже я в ней до конца не разбираюсь — здесь все накладывается само на себя, как хитро сложенная ткань. Мы спускаемся на уровень вниз, а может, и еще ниже.
— А это обязательно? — Хотя для Инари Ад был делом привычным, на нижних уровнях она никогда не была.
И действительно, в ее семье всегда считалось чем-то недостойным рыться под слоями этого мира, как червям. Фань чуть усмехнулась, словно зная, что творится на душе у Инари.
— Боюсь, у нас нет выбора. Если ты помнишь, мы привлекли внимание у эй. Они будут искать тебя, а лучше способа замести следы, чем путешествие по нижним мирам, не придумаешь. — Она повернулась и быстро зашагала по узкой ведущей вниз тропе.
— А на нижних уровнях есть законы? — не унималась поспевавшая за ней Инари.
До
— Какие-то есть. Им нравится считать, что законов у них множество, но, по правде сказать, Инари, лишь у самого царствующего Императора есть власть над тем, что происходит на нижних уровнях. Обитатели этих мест все делают по-своему, они упрямы, непоследовательны и бескомпромиссны. Зачаточные формы, очень старые и очень тяжело меняющиеся. Увидишь сама.
Инари открыла было рот, чтобы задать очередной вопрос, но они уже подошли к тонкой расщелине в скале, безупречной и ровной, как изгиб полумесяца.
— Ну вот, — проговорила Фань с явным удовлетворением. — Здесь мы и будем совершать переход. — Она огляделась. — Когда мы пройдем туда, ты можешь заметить во мне перемену. И в себе тоже. Как при любом передвижении, что-то теряется, а что-то приобретается... Возьми меня за руку. — Она протянула ладонь, и Инари после минутного колебания крепко ухватилась за ее грубые пальцы. Фань шагнула вперед, увлекая ее за собой, и теперь Инари стало видно, что арка в скале — не более чем иллюзия: это была расщелина в самом мраке. Пальцы Инари еще крепче обвились вокруг пальцев Фань. Хотя она и двигалась, Инари не могла избавиться от внезапного ощущения, что остается на месте и что мир сам крутится вокруг нее, словно она — ступица огромного колеса. В глазах у Инари все затуманилось и закачалось, она пошатнулась, и ее привела в равновесие железная хватка Фань.
— Видишь?
Инари захлопала глазами. Некоторое время она ничего не могла понять, и ей казалось, что она смотрит в какой-то широкий простор: огромная долина с алыми скалами, над которой повисли три пепельные луны, хрупкие и тусклые, как мыльные пузыри. Во всю долину раскинулись два невероятно больших города, в которых шпили из красного гранита возвышались до самых небес, на улицах виднелись дымные костры, и ветер доносил голоса. Похоже на эпизод одного из фантастических фильмов, которые почему-то так нравились Чэню, но ничуть не напоминало те миры, которые она знала. Однако, пока она пыталось хоть как-то в этом разобраться, видение исчезло, и ничего не осталось, кроме прохладных серых сумерек.
—Города равнины, — прошептала ей на ухо Фань. — Очень старые — такие старые, что, по мнению некоторых философов, мир постепенно меняется, чтобы соответствовать их образу, и то, что мы видим, — не более чем взгляд в отдаленное будущее. Другие, однако, утверждают, что это не так и что не существует никаких тройных лун и никакой равнины, а есть лишь хаотическое переплетение, на которое мы проецируем свои собственные образы. — Она пожала плечами и еще крепче стиснула руку Инари. — Но, если хочешь знать мое мнение, в конце концов, большой разницы нет. Иметь с этим дело все равно приходится.
— Нам нужно пересечь этот мир? — заколебалась Инари.
Все увиденное, хоть и мельком, было чем-то ужасающим, на такое нельзя разрешать смотреть даже демону.
— Нет, — пробормотала себе под нос Фань. — Нам придется зайти в него.
48
Над головой Чэня возвышался гигантский железный шпиль Министерства войны: острие высотой около девяти тысяч футов, поднималось к небесам от основания в виде треножника, словно некоему безумному великану велели переделать Эйфелеву башню. Вокруг основания Министерства тянулась обсидиановая стена с живой извивающейся колючей проволокой поверху, которая беспрестанно металась и выгибалась в слепом поиске жертвы. От основания стены начинался длинный пролет низких ступеней, который вел к главной административной площади, там стояла пара гигантских львов-собак[ 51 ] на постаментах. Чэнь, Чжу Ирж и барсук-чайник сидели, съежившись, у подножия одного из этих постаментов и смотрели через площадь на громаду зиккурата Министерства эпидемий.
51
Лев-собака (шицза) — императорские сторожевые львы, могучие мифологические животные, скульптуры которых традиционно ставили у входа в императорские дворцы, храмы, правительственные учреждения, дома правительственных чиновников и богачей.