Расследование
Шрифт:
– Я не видел этого типа. Он звонил мне по телефону.
– А как он платил?
– Было... было две пачки. Бумажками в один фунт. Сотню я получил за день до разбирательства, а остальное... – Он осекся и замолчал.
– Остальные четыре сотни ты должен был получить, если у меня отберут лицензию, так?
Он еле заметно кивнул. Голову он держал втянутой в плечи, словно опасаясь удара.
– Ну и как?
– Что как?
– Получил? Остальные четыре сотни?
Его зрачки расширились, и он выговорил отрывисто:
– Нет... но...
– Черта с два, – грубо сказал я. – Ты лживый, подлый предатель!
Каждое слово вылетало изо рта тяжелое, как кирпич. Кирпич, сделанный из ненависти.
Уэст и его жена дрожали мелкой дрожью, а по щекам жены поплыл грим.
– Какой голос был у того, кто тебе звонил?
– Голос? Ну самый обыкновенный...
– Тебе не пришло в голову поинтересоваться, почему ему так хотелось меня убрать?
– Я сказал... сказал, что ты мне не сделал ничего плохого. А он ответил, мол, кто знает... вдруг в один прекрасный день это произойдет...
Под моим удивленным взглядом Чарли съежился еще больше.
– Так или иначе... пятьсот фунтов... Я ведь зарабатываю поменьше тебя. – Впервые в его голосе прозвучали завистливые злобные нотки, и я понял, что на это он пошел не из-за одних лишь денег. Зависть, увы, тут тоже присутствовала.
– Тебе же только двадцать, – сказал я. – Чего ты конкретно хочешь?
Чарли хотел всего вообще. Он хотел, чтобы мир крутился исключительно вокруг его персоны.
– Советую тебе не бросать на ветер эту сотню, – сказал я. – Потому что скоро ты поймешь, что досталась она тебе дорогой ценой.
– Келли!.. – В его голосе звучала мольба. Завистливый, жадный, нечестный и перепуганный мальчишка. У меня к нему не было ни тени сострадания, только нарастающая злость на то, что побудительные мотивы оказались столь ничтожны.
– Когда за такие штучки у тебя отнимут лицензию – а я сделаю все, чтобы это произошло, – ты успеешь на досуге поразмыслить и понять, что наказан за дело.
Мстительная злоба, грохотавшая в моем голосе, превратила уютное семейное гнездышко в руины. Супруги стояли в отупении, широко раскрыв перепуганные глаза, слишком ошарашенные, чтобы вымолвить хотя бы слово. Бежевый рот молодой жены был безвольно открыт, подбородок – в потеках туши, пряди волос прилипли к щекам, спутались на плечах. Она выглядела лет на шестнадцать. Сущий ребенок. Как и ее муж Чарли. Самые страшные вандалы всегда инфантильны.
Я повернулся и вышел. Пока я ехал домой, мой гнев сменился жуткой депрессией.
Глава 6
В два часа ночи я решил, что напрасно так злобился на Уэстов. Начать с того, что злостью я ничего не добился. Еще до того, как я навестил супругов, я знал, что у Уэста были причины оболгать меня на заседании Дисциплинарного комитета. Правда, я теперь понял, что имя этой причины – пятьсот фунтов. Отлично. Ценнейший слиток информации, выплавленный в огне эмоций.
Когда тебе больно, лупи наотмашь всех, кто рядом. Я поработал
Это, правда, не заставит Чарли возлюбить меня. Скорее наоборот. Он не станет терзаться угрызениями совести и стараться загладить вину. Когда придет в себя, то будет мрачно вынашивать отмщение.
Сколько раз я уже это проходил. Страна А совершает небольшую пакость. Страна в гневается и грозит ответить тем же. Страна А вынуждена извиниться и пойти на попятный, хотя это ей очень и не нравится. Теперь страна А, затаив злобу, вредит стране в при первом удобном случае. Классическая модель в политической истории. Применима и к отдельным личностям.
Знать о яме и все же прыгнуть в нее – это не дело. Очередное подтверждение того, что, раз на сцене появляется гнев, здравый смысл оказывается не у дел. Напоминание мне лично, что, если я буду действовать именно таким образом, ничего хорошего из этого не получится. Конечно, не помешал бы экстренный курс детективного мастерства. Но поскольку такого не предвидится, пора начать хладнокровно оценивать ситуацию, а не лететь сломя голову к тому, что выглядит легкой добычей, и в результате оставаться с пустыми руками.
Хладнокровно оценивать ситуацию...
Чарли Уэст не захотел со мной встречаться, потому что у него была нечистая совесть. Из этого следует, что и все остальные, у кого нечистая совесть, тоже не пожелают со мной видеться. Даже если при моем появлении они не станут задавать стрекача через поле, то сделают все, чтобы наша встреча не состоялась. Мне нужно было поскорее научиться заставать их врасплох.
Если Чарли Уэст не знал, кто платил ему, – а похоже, он говорил правду, – вполне возможно, что и остальные, солгавшие на расследовании, точно не знали, кто именно заставил их так поступить. Похоже, все делалось по телефону. Манипуляция на расстоянии. Невидимая и безличная.
Возможно, я поставил перед собой неосуществимую задачу и вскоре буду вынужден от нее отказаться и эмигрировать в Австралию.
Нет, в Австралии тоже есть скачки, а я не смогу принять в них участия. Дисквалификация не знает государственных границ. Лишен права езды. Лишен права езды...
О господи...
Ну ладно, пожалел себя, и хватит. Но мне было одиноко в моей спальне в потемках, и я насмешками заставил себя подняться, когда рассвело.
Несмотря на скверное настроение, я встал в шесть и двинул на своем «Лотосе» в Лондон, а точнее, в Милл-Хилл.
Поскольку я был лишен возможности общаться с людьми на скачках, мне пришлось отлавливать их по одному в их берлогах. В случае с букмекером Джорджем Ньютоннардсом берлога оказалась розовым бунгало в процветающем пригороде, у шоссе. Подъехав к его дому в восемь тридцать, я надеялся застать хозяина за завтраком, но он как раз открывал свой гараж. Я поставил свою машину поперек аллеи, которая вела к его гаражу. Это никак не обрадовало его, и он решительно зашагал в мою сторону, чтобы велеть мне отъехать.