Расследование

Фрэнсис Дик

– Блокнота?

– Ну да. Ребята из страховых компаний вечно ошиваются в таких местах, смотрят на побитые машины. Они всегда ходят с блокнотами. Записывают туда все до мелочей. Но этот тип, что пришел взглянуть на вашу машину, был без блокнота.

– Как он выглядел?

Дерек задумался.

– Трудно описать. Вид самый обыкновенный. Не старый и не молодой. Ни то ни се.

– Он был в темных очках?

– Нет. Он был в шляпе, а темных очков не было.

Вот насчет простых не помню. Я к нему особенно не присматривался.

– Как он изучал обломки –

как человек, который знает, что хочет найти?

– Хм... Прямо даже не знаю. Он вроде даже сильно оторопел, когда увидел, что все в таком жутком состоянии.

– А девушки с ним не было?

– Нет. – Лоб его прояснился. – Он приехал в «Фольксвагене», в стареньком таком, сером...

– Таких кругом полно, – сказал я.

– Ну да... А что, этот человек вас сильно интересует?

– Только если он пришел за тем, что обнаружили вы.

Мой механик опять задумался.

– Ну и ну! – вырвалось наконец у него. – Дела!

Лорд Ферт прибыл на двадцать минут позже обещанного, и я с полчаса пропрыгал на костылях по квартире, будучи не в состоянии усидеть на месте.

Он стоял на пороге гостиной, в одной руке держал портфель и шляпу-котелок, другой расстегивал короткое коричневое пальто.

– Добрый день, Хьюз.

– Добрый день, милорд.

Он вошел, затворил за собой дверь и положил шляпу и портфель на дубовый столик.

– Как нога? – спросил лорд Ферт.

– Так себе. Не желаете ли чая, кофе... или что-нибудь выпить?

Он положил свое пальто на столик и снова взял в руки портфель. Он осматривал комнату с тем удивлением, какое я не раз уже замечал в посетителях. Я предложил ему зеленое кресло возле маленького столика. Он осведомился, где буду сидеть я.

– Я постою. Сидеть мне сейчас неудобно.

– Но не можете же вы стоять целый день!

– Нет, я в основном лежу.

– Тогда мы можем поговорить в вашей спальне.

Мы прошли в дверь в дальнем конце гостиной, и на сей раз он выразил свое удивление вслух, пробормотав:

– Это чья же квартира?

– Моя.

Он отреагировал на сухость интонаций тем, что метнул на меня быстрый взгляд и спросил:

– Вас раздражает мое удивление?

– Скорее забавляет.

– Хьюз, вы напрасно не избрали государственную карьеру. Вы бы далеко пошли.

Я засмеялся:

– Еще не поздно. Они не берут дисквалифицированных жокеев?

– Вы уже в состоянии шутить на этот счет?

– Как-никак прошло девять дней... Теперь могу.

Он посмотрел на меня долгим, оценивающим взглядом, и после этого что-то изменилось в его отношении и лично ко мне, и вообще к случившемуся, и когда я понял, в каком именно направлении произошла перемена, то был просто потрясен: лорд Ферт вдруг стал обращаться со мной как с равным – равным по опыту, взглядам на жизнь, равным по положению, хотя я и он принадлежали к разным мирам.

Очень немногие люди его положения сочли бы подобный подход разумным, и уж совсем единицы взяли бы его на вооружение. Я понял, какой он мне сделал комплимент. Он же, со своей стороны, заметил, что я не оставил это

без внимания. Уже позже я сообразил, что, не будь этого коренного перелома, отказа от схемы отношений «стюард – жокей», он ни за что не сказал бы мне того, что я от него услышал. И он вряд ли изменил бы свое ко мне отношение, не побывай в моей квартире.

Он сел в кресло, аккуратно поставив портфель на пол. Я оставил костыли и улегся на кровать.

– Я встретился с лордом Гоуэри, – сказал он самым нейтральным тоном. – И не вижу причины скрывать, что в течение нескольких ближайших дней вы и Декстер Крэнфилд получите назад ваши лицензии.

– Правда?! – воскликнул я и попытался встать, но гипс оказал сопротивление.

Лорд Ферт улыбнулся:

– Как я понимаю, иначе и быть не может. Об этом тихо упомянут в «Календаре» на следующей неделе.

– Разумеется, – сказал я, – вы вовсе не обязаны никак это комментировать.

– Да, – сказал он и спокойно посмотрел мне в глаза. – Хотя это явно не все, что вы хотели бы услышать.

– Не все...

– Вы имеете на это право, хотя я бы советовал вам тщательно взвесить все «за» и «против», прежде чем рассказывать то, что услышите, Декстеру Крэнфилду.

– Да, конечно.

Он вздохнул, наклонился к портфелю и извлек из него небольшой магнитофон.

– Я попробовал проигнорировать ваше предложение. Сначала мне это даже вроде бы удалось. И тем не менее... – Он замолчал, поглаживая пальцами клавиши магнитофона. – Этот разговор состоялся под вечер в понедельник в гостиной квартиры лорда Гоуэри на Слоун-сквер. Мы там были вдвоем... Вы сможете убедиться, что это действительно так. Он, однако, знал, что я записываю разговор на пленку. – Лорд Ферт все никак не мог на что-то решиться. – Сострадание – качество, которое вам бы очень не помешало. Надеюсь, вы на него способны.

– Не давите на меня.

– Ну хорошо, – сказал он, чуть поморщившись, и включил магнитофон.

Пленка началась с обмена осторожными клише, весьма типичными для разговора, записываемого на магнитофон, когда никто из собеседников не решается на первый шаг. Наконец лорд Ферт сказал:

– Норман, я уже объяснял, почему мы должны еще раз вернуться к этому случаю.

– Хьюз ведет себя просто нелепо. Он позволяет себе откровенную клевету. Не знаю, почему вы принимаете его всерьез. – В голосе Гоуэри сквозило беспокойство.

– Это необходимо – хотя бы для того, чтобы он замолчал. – Лорд Ферт посмотрел куда-то вдаль, глаза его иронически сверкнули, а на пленке слышался его медовый голос: – Вы прекрасно понимаете, Норман, что в наших же интересах доказать, что его утверждения ни на чем не основаны. Тогда мы можем еще раз самым решительным образом подтвердить справедливость дисквалификации и прекратить все кривотолки.

Тонкий ход. В голосе Гоуэри появилось облегчение, он решил, что Ферт по-прежнему – его союзник. Возможно, кстати, так оно и было.