Расследование

Фрэнсис Дик

– В понедельник! – потребовал я.

– Я от вас откажусь!

– Во вторник я возьму стамеску и сделаю это сам.

* * *

Обычно я сплю в пижаме, что в моих нынешних обстоятельствах оказалось очень кстати. На этот раз я нарядился в бело-зеленую клетчатую пижаму, которую купил год назад в Ливерпуле. В тот момент я больше думал о предстоящем «Большом национальном призе», чем о том, как будет эта пижама смотреться на мне в шесть утра зимой.

Пришел мрачный Тони с тушеным мясом. Узнав новости, остался отпраздновать.

Отсутствие необходимости съезжать с квартиры обернулось для меня необходимостью пополнить истощенные запасы виски.

Когда Тони ушел, я лег в постель и стал просматривать странички, превратившие мою жизнь в ад. Что и говорить, читались они убедительно. Аккуратно напечатано, четко сформулировано. Уверенно изложено. Ни с первого, ни со второго, ни даже с третьего взгляда не смотрится как плод злого умысла. Никаких эмоций. Только факты. Уничтожающие факты.

"Чарлз Ричард Уэст готов подтвердить, что во время скачки, а именно на расстоянии шести фурлонгов от финишного столба на втором круге, он слышал, как Хьюз сказал, что собирается придержать лошадь с тем, чтобы она оказалась в позиции, исключающей победу. Точные слова Хьюза: «О'кей, притормозим, ребята!»

На остальных четырех листках все было так же коротко, ясно и по делу. На одном указывалось, что Декстер Крэнфилд через посредников сделал ставку на Вишневый Пирог у Ньютоннардса. На втором сообщалось, что и в предыдущих скачках из двух лошадей Крэнфилда часто выигрывала более темная. На третьем предлагалось обратить внимание на различия в тактике Хьюза при розыгрыше «Лимонадного кубка» и в последней скачке в Рединге. Там так и было сказано: «В последней скачке в Рединге». Гоуэри не стал ничего проверять, наводить справки, он просто затребовал пленку с отснятой последней скачкой в Рединге... Если бы перед заседанием он показал эту пленку не только Трингу и Плимборну, но и мне, все сразу бы стало на свои места. Тем не менее этот подвох прошел незамеченным. На четвертом листке самым категорическим образом утверждалось, что Крэнфилд дал Хьюзу деньги, чтобы тот придержал лошадь. В подтверждение прилагался фотоснимок.

Имелась также пояснительная записка.

«Все эти факты бросились мне в глаза. Они должны быть предъявлены в соответствующие инстанции, в связи с чем я и направляю их Вам как стюарду, возглавляющему расследование этого инцидента».

Шрифт машинки самый обыкновенный. Бумага тоже. Скрепки, одной из которых были пришпилены листки, продаются сотнями миллионов штук повсюду, да и желтый конверт, в котором были посланы эти листки, стоил пенс-два в любом магазине канцтоваров.

Фотография была в двух экземплярах. На обороте никаких опознавательных знаков.

Я сложил листочки и фотографии в конверт и бросил его в ящик стола у кровати. Выключил свет и лег. Я думал о том, как снова буду выступать в стипль-чезах, с нарастающим чувством облегчения и радости. Думал, каково пришлось бедняге Гоуэри в пятнадцатираундовом поединке со своей совестью. Думал об Арчи и его доме в рассрочку... О Джесселе, которому придется признать свою неправоту... О

Роберте, забывшей свою гордыню. О шантажисте, мечущемся, как загнанная крыса. Замечательные мысли... Убаюканный ими, я погрузился в тихий спокойный сон – первый настоящий сон за все это время.

Проснулся я внезапно от того, что услышал какой-то звук, которого не должно быть в моей квартире.

Лучик от крошечного фонарика бегал по выдвинутому ящику комода. Затем черная тень заслонила от меня ящик – это рука стала шарить в нем. Осторожно. Бесшумно.

Я лежал, смотрел на происходящее полузакрытыми глазами, понимая, как близко я сейчас нахожусь от райских ворот. Кровь застучала в ушах, выбивая барабанную дробь, и я почувствовал, как нога под гипсом покрылась гусиной кожей.

Пытаясь сохранять ровное дыхание и не шелестеть простыней, я украдкой опустил одну руку на пол и стал нашаривать костыли. Какое-никакое, а все оружие.

Костылей там не было.

Я шарил рукой по полу, прекрасно помня, где я поставил их, ложась спать, но под пальцами был ковер и больше ничего.

Лучик тем временем выбрался из ящика, описал дугу, и незваный гость выдвинул второй ящик, издавший такой же звук, что чуть раньше разбудил меня.

Я медленно убрал руку назад и застыл в кровати. Если он собирался меня убить, то сделал бы это уже давно, к тому же у меня практически не было никаких шансов помешать ему осуществить то, ради чего он ко мне пожаловал. Гипс приковывал меня как якорь.

Я почувствовал, как постепенно покрываюсь испариной. Зубы сами непроизвольно сжались. Во рту пересохло. В голове началось кружение. Я лежал и пытался взять под контроль свой организм.

Безуспешно.

Гость покончил с ящиками. Фонарик осветил стул, затем дубовый комод за стулом. Он бесшумно подошел к нему и стал поднимать крышку. Я чуть было не крикнул, чтобы он этого не делал. Крышка всегда поднималась со скрипом, который не может не разбудить спящего. Я не хотел, чтобы он знал, что я не сплю. Это было слишком опасно.

Крышка заскрипела. Подняв ее дюймов на шесть, он застыл, потом опустил обратно. Она заскрипела еще сильнее.

Он стоял, размышляя, как быть. Затем послышались быстрые мягкие шаги по ковру, рука схватила меня за волосы и стала трясти голову взад-вперед. В глаза ударил свет фонарика.

– Ладно, приятель, ты все равно не спишь. Так что я, пожалуй, задам тебе несколько вопросов.

Я сразу узнал голос. Закрыв глаза от яркого света, я проговорил как можно более утомленным голосом:

– Мистер Оукли, насколько я понимаю.

– Именно, мистер Хьюз.

Он отпустил мои волосы и одним быстрым движением сбросил на пол одеяло. Фонарик снова описал дугу, и свет его упал на пол. Затем он бесцеремонно схватил меня за шею и за полы пижамы и швырнул на пол. Я свалился с грохотом.

– Это для начала, – заметил он.

Глава 13

Шустрый малый, что правда, то правда. Сильный, жестокий и привыкший к подобным операциям.