Расследование
Шрифт:
Там же хранился поистине бесценный кусок чугуна с полукруглым отверстием. К этим несметным сокровищам я добавил и конверт, полученный от Ферта. Расставаться с ним мне было еще рано.
Запирать входную дверь не хотелось: нужно спускаться по лестнице вниз, карабкаться обратно, а потом совершать такое же путешествие утром, чтобы отпереть ее. Поэтому я оставил дверь открытой, ограничившись тем, что в ручку двери гостиной вставил стул.
Вечером я позвонил Ньютоннардсу в его розовый дом в Милл-Хилле.
– Привет, –
– Да, это великая новость.
– Что же заставило милордов изменить первоначальное решение?
– Понятия не имею... Слушайте, а вы больше не встречали того типа, который играл у вас Вишневый Пирог?
– Как ни смешно, но я видел его как раз сегодня. После того как узнал, что вы снова на коне. Я и решил, что он вас больше не волнует.
– Вы случайно не выяснили, кто он такой?
– Случайно выяснил. Скорее чтобы удовлетворить собственное любопытство. Достопочтенный Питер Фокскрофт. Вам это имя что-нибудь говорит?
– Брат лорда Мидллберга?
– Да, так мне и сказали.
Я усмехнулся про себя. Ничего сверхъестественного в том, что Крэнфилд отказался назвать имя своего таинственного приятеля. Обычное карабканье вверх по социальной лестнице. Конечно, он может подняться на одну ступеньку, используя в качестве курьера достопочтенного П. Фокскрофта, но скатился бы на пять, если бы имя Фокскрофта всплыло на расследовании.
– У меня еще один вопрос... не могли бы вы... не были бы вы так любезны оказать мне еще одну услугу?
– Все зависит от того, что именно. – Ответ осторожный, но не отрицательный. Хитрый, повидавший виды тип.
– Я могу предложить взамен очень немногое.
Он хмыкнул:
– Заранее предупреждаете не ждать от вас подсказок, когда будете выступать на битом фаворите?
– Что-то в этом роде, – согласился я.
– Ясно. Иначе говоря, хотите получить кое-что ни за что. Это я просто чтобы понять, где мы стоим. Ну давайте спрашивайте!
– Вы не помните, кому вы рассказывали о Вишневом Пироге?
– Перед расследованием?
– Да. Вы упоминали коллег-букмекеров.
– М-да... – В его голосе были сомнения.
– Если это возможно, не могли бы вы узнать у них, кому они об этом рассказывали?
Он присвистнул в трубку:
– Ничего себе просьба.
– Извините. Будем считать, что я ни о чем вас не просил.
– Подождите-подождите. Я не сказал, что это невозможно. Это, конечно, скорее всего, дохлый номер – вряд ли они о таком будут помнить.
– Знаю. Шансов немного. Но все же мне очень хотелось бы узнать, кто рассказал стюардам о том, как у вас выиграл Вишневый Пирог.
– Вы же получили назад вашу лицензию. Почему бы вам на этом не успокоиться?
– А вы бы на моем месте как поступили?
– Даже и не знаю, – сказал он со вздохом. – Ну ладно, попробую
– Вполне, – сказал я. – Договорились.
Я положил трубку, подумав, что лишь подавляющее меньшинство букмекеров закоренелые негодяи и что большинство из них гораздо лучше, чем принято считать. Все их племя несло на своих плечах бремя вины лишь немногих из них. Точь-в-точь как студенты.
Глава 14
Оукли в эту ночь не пожаловал. Собственно, ко мне никто не пожаловал. Утром я вынул стул из дверной ручки, чтобы впустить новый день. Никто не поспешил воспользоваться моим гостеприимством.
Сварил себе кофе. Когда я стоял в кухне и отхлебывал из чашки, появился Тони и налил себе виски в кофе. Это был его завтрак. Он только что посмотрел работу нескольких своих лошадей и собирался посмотреть, как трудится другая партия. Он провел перерыв в моем обществе, обсуждая их шансы так, словно ничего не случилось. Для него моя дисквалификация была уже седой, забытой древностью. Он вполне разделял кредо газетчиков: сегодняшние новости – это важно, завтрашние – тем более, но то, что было вчера, никому не интересно.
Тони допил кофе и удалился, жизнерадостно похлопав меня по плечу, отчего возопил синяк, поставленный Оукли. День я провел в основном, лежа на кровати. Я отвечал на телефонные звонки, а больше глядел в потолок, давая возможность природе самой лечить раны, и думал, думал...
Еще одна тихая ночь. У меня в голове вертелось два имени, и я жонглировал ими, пытаясь понять, кто же из них негодяй. Двое подозреваемых – это лучше, чем триста. Но я вполне мог ошибиться.
В субботу утром почтальон принес почту прямо наверх, как он стал делать с наступлением гипсового периода. Я сказал ему «спасибо», просмотрел корреспонденцию, уронил костыль и, как всегда, долго и неловко поднимал его. Когда я открыл одно из писем, то от удивления уронил оба костыля.
Оставил их валяться на полу, прислонился к стене и прочитал:
"Дорогой Келли Хьюз!
Я прочитал в газетах, что вам вернули лицензию, так что информация моя, скорее всего, опоздала и вам не понадобится. Тем не менее я посылаю ее вам, поскольку один мой знакомый, который ее добыл, сильно поистратился из-за этого и был бы счастлив, если бы ему возместили расходы. К сему прилагаю их список.
Как вы увидите, он потратил на это немало денег и сил, хотя справедливости ради надо отметить, что, по его словам, занимался этим не без удовольствия. Надеюсь, это именно то, что вам хотелось получить.