Рассмешить Бога
Шрифт:
Анна Николаевна подняла взгляд на вошедшего в ее кабинет мужчину. Мужчина был рослый, плечистый, представительный, одет он был в отлично сшитый итальянский костюм, коротко стриженные волосы того цвета, который называют «соль с перцем». Решительное лицо выдавало в нем человека, привыкшего руководить.
Громова сняла очки и аккуратно положила их перед собой на стол. При этом лицо ее преобразилось: глазки стали маленькими и пронзительными, а их взгляд напоминал лазерный прицел снайперской винтовки. Казалось, от этого взгляда на лбу
– Фамилия, – проскрежетала Громова, не предлагая посетителю сесть.
Посетитель был, как уже сказано, человеком, привыкшим руководить, и повидал в своей жизни всякого, однако даже он немного смешался от этого голоса, напоминавшего скрежет промороженного железа.
– Чья? – глупо переспросил он.
– Свою я знаю, – отозвалась Анна Николаевна, едва заметно улыбнувшись краешком рта.
Эта улыбка не предназначалась посетителю: она была улыбкой торжества, поскольку Громова поняла, что с самого начала разговора сумела осадить этого самоуверенного мужика и указать ему место.
– Тарханов, – представился он, справившись с замешательством и взяв себя в руки. – Борис Григорьевич Тарханов.
– Можете сесть, – разрешила Анна Николаевна, снова надев очки. Взгляд ее от этого стал несколько мягче, и весь облик немного убавил суровости.
Тарханов сел на стул с жесткой спинкой перед столом следователя и положил на колени портфель хорошей желтой кожи. Этот портфель должен был показать Громовой, что он очень занят и забежал к ней по пути, можно сказать, между делом. Громова это отлично поняла и проговорила, снова снимая очки:
– Разговор у нас будет долгий…
– А в чем, собственно, дело? – осведомился мужчина, с трудом сдержавшись. – У меня важная встреча…
– Самая важная ваша встреча – это встреча со мной! – осадила его Анна Николаевна, обдав ледяным взглядом.
Сделав паузу, чтобы он успел осознать ее слова, она бросила взгляд на свои бумаги и процедила:
– Где вы были семнадцатого февраля, с десяти тридцати до одиннадцати тридцати?
– Вы меня что – подозреваете в убийстве Лены? – Тарханов вспыхнул и приподнялся со стула.
– Вопросы здесь задаю я! – оборвала его Громова таким тоном, что он резко побледнел и рухнул на стул как подстреленный. – Мне повторить вопрос?
– Не нужно… – мужчина провел рукой по лицу и проговорил, запинаясь: – В девять часов я выехал на объект… моя компания ведет строительство торгового комплекса на Зеркальной улице… это может подтвердить мой личный шофер, а также прораб, который встретил меня на объекте…
– Фамилии? – проговорила Анна Николаевна, надев очки и взглянув в свои записи.
Тарханов едва не переспросил, чьи, но вовремя опомнился и торопливо сообщил:
– Шофер – Николай Климук, прораб – Олег Швыденко… Олег Митрофанович…
– Дальше, – проскрипела Громова.
– На объекте я пробыл около двух часов… примерно в одиннадцать сорок
– Это меня не волнует, – оборвала его Громова. – Как я вам уже сказала, следствию интересен промежуток от десяти тридцати до одиннадцати тридцати…
– В этот промежуток времени была убита моя жена? – то ли спросил, то ли уточнил он.
– В этот промежуток времени была убита Елена Андреевна Серебровская.
Произнеся эти слова, Громова снова сняла очки и уставилась в глаза посетителя, следя за ним, как кошка за мышью.
– Я вам уже сказал, что в это время находился на строительной площадке в районе Зеркальной улицы, – тоскливым голосом проговорил Тарханов.
– Я это уже слышала, – подтвердила Громова, снова недобро улыбнувшись краем рта. – Однако прораб, Олег Митрофанович Швыденко, заявил, что не может уверенно подтвердить, что видел вас все означенное время…
– Ну естественно! – выпалил Тарханов. – Это же стройплощадка! Он отходил с рабочими, я осматривал разные участки строительства… это стройка, знаете ли, а не кукольный театр!
– При чем здесь кукольный театр? – Громова надела очки и заинтересованно взглянула на посетителя.
– Не знаю… так просто сказал… первое, что пришло в голову…
– Интересная оговорка! – Громова снова взглянула в свои записи.
– Не понимаю, чего вы от меня хотите? – выдавил из себя Тарханов. – Я же сказал, что до одиннадцати сорока находился на объекте, а в одиннадцать сорок шофер отвез меня в градостроительную комиссию… спросите у него, у Николая…
– Спросили, – многообещающим тоном проговорила Анна Николаевна.
– И что? – В голосе Тарханова прозвучало плохо скрытое волнение.
– Он это подтвердил.
– Ну вот видите! – Мужчина облегченно вздохнул. – Значит, я могу быть свободен?
– Это почему это? – Громова с интересом взглянула на него. – Мы с вами еще не все выяснили!
– Что еще? – тяжело вздохнул Борис Григорьевич.
– Насчет кукольного театра… – процедила Громова. – Я всегда считала, что случайные оговорки очень много говорят о человеке… Вы какой кукольный театр имели в виду – Большой театр кукол или Театр имени Деммени?
– Да ничего я не имел в виду! – простонал Тарханов. – Я это просто так сказал… для красного словца… вырвалось…
– Вот именно – вырвалось! – подхватила Громова, сверля его взглядом. – Лично я думаю, что вы имели в виду Большой театр кукол на улице Некрасова…
– Почему именно его? – переспросил Тарханов, но глаза его при этом забегали.
– Почему? – протянула Громова, явно оттягивая мгновение торжества. – А вот почему.
Она положила перед собой один из листков с записями и неторопливо, выразительно прочитала: