Рассвет на закате
Шрифт:
— Но я еще вернусь! — крикнула Эмили, подходя к двери.
Когда они вышли, медные колокольчики издали свой особенный мелодичный перезвон. Элинор оцепенело смотрела им вслед. Она чувствовала себя несчастной, сознавая, что плохо справилась с ситуацией. Но ее реакция была инстинктивной.
Белтеровский гарнитур все еще хранил тепло рук Джулии. Она не могла представить себе, что он достанется Эмили Смит, но торговец не должен так поступать. Элинор сознавала, что Бентон Бонфорд стоит и смотрит, как солидные деньги уплывают
Бен спокойно снова обтягивал упаковочной бумагой только что выставленные напоказ стулья.
— Дамочка, зашедшая к нам, на редкость упряма, — сказал он, не обращаясь ни к кому персонально. — Она не соврала. Она еще вернется. С намерением непременно заполучить белтеровский диван. Вот увидите.
Бентон Бонфорд спросил у Элинор:
— Вы предприняли обходной маневр, чтобы поднять цену?
Вот выход — и он сам предлагал его. Но Элинор была слишком честной.
— Нет, — сказала она, — но могу постараться это сделать. Бен прав: она вернется.
Бентон оторвал длинную полоску коричневой бумаги и протянул ее старику, который, стоя на коленях, оборачивал витые ножки. Его голос оставался спокойным:
— И тогда вы продадите гарнитур ей?
Голос Элинор был не менее спокоен. Она постаралась держать себя в руках:
— Как вы захотите. Все будет зависеть от вас.
— Нет, не будет, — был ответ, от чего ее сердце затрепетало. Затем Бентон выпрямился и повернулся к Энтони, который стоял, прислонившись к высокому комоду вишневого дерева. — А вы продали бы это?
Энтони пожал плечами.
— Что до меня, — сказал он, — то, вероятно, да. Я придерживаюсь золотой середины. У меня нет особой привязанности к вещам из моего магазина. Я не такой, как ваша тетя. Джулия дорожила своими товарами и никогда не пыталась умаслить клиента, чтобы обогатиться. По ее словам, — добавил Тони и улыбнулся Элинор, — она уже и так была богата.
«Это было правдой. Но все-таки Энтони много взял на себя», — подумала Элинор и пожелала, чтобы он сменил свой снисходительный тон старого друга, потому что на самом деле он никогда им не был.
Коллега, пользующийся привилегиями, — да, но не более того, по крайней мере, говоря о Джулии.
Элинор вспомнила снова о ее зависимости от Тони. Она должна быть безупречной, трогательной и носить облегающую одежду.
«Усиль обстрел, Элинор», — велела она себе и тайком улыбнулась.
Тони с удовлетворением встряхнулся, взглянул на ручные часы и сказал:
— Как бы то ни было, я приглашаю вас обоих перекусить.
Элинор ответила, не успев подумать:
— Мы уже позавтракали дома.
Тони был ошарашен:
— Господи, дорогая, и у вас хватило сил готовить еду?
Бентон Бонфорд ответил мягко:
— Нет. Это сделал я.
Теперь уже Бентон улыбался ей, стараясь подчеркнуть некую близость, как бы возникшую между ними.
Черт возьми их обоих! Они стоят друг друга, а ей остается наблюдать, как они друг друга съедят!
— У меня еще остались дела, — сказала она. — Вы можете идти перекусить по второму разу. А через час возвращайтесь, и мы поедем к Мэтту Логану.
К ее изумлению, они ушли вместе, что Элинор очень насторожило.
Держа чашку с горячим кофе загорелыми руками с длинными пальцами, Энтони Мондейн сделал осторожный глоток и взглянул прямо на Бентона Бонфорда, сидящего напротив.
— Продайте мне магазин, Бонфорд. Я дам хорошую цену. Наличными.
Бентон, который не имел ничего против того, чтобы второй раз перекусить, попробовал жареную картошку, которая, что характерно для ресторанной еды, внутри была сырой и похожей на рассыпающийся картон, отодвинул и взамен взял яйцо. Он едва взглянул на собеседника:
— А почему вам? Почему не кому-нибудь другому?
— Потому что я присмотрю за Элинор. А кто-то другой не сделает этого.
— Ах так? Хорошо. Но я никогда не думал, что вы филантроп, Мондейн. Передайте соль.
Тони передал. И пожал плечами:
— Можете думать, что хотите. Предложение остается в силе.
Бентон аккуратно положил на мягкий тост два квадратика желе, разминая его по всем четырем углам. У стойки высокий и худой водитель грузовика кинул свою ковбойскую шляпу с загнутыми полями на подставку для салфеток и раскатисто крикнул:
— Привет, Шерли! Привет, Билл! Доброе утро, Мелисса! Эй, там, в кухне, Хелен, все повторить и не забудь молоко в кофе!
Бентон ответил тихо, и из-за шума Тони пришлось наклониться поближе:
— И как вы будете присматривать за Элинор?
— Я гарантирую, что она будет вести дела в магазине. Господь свидетель, я этим заниматься лично не желаю. Но ведь совершенно ясно, что, если управлять магазином будет кто-нибудь другой, это разобьет ее сердце. Ведь магазин — это вся ее жизнь.
Бентон согласился и, доедая свой тост, спросил:
— А что почувствует Элинор, если вы купите магазин?
— Это ее оскорбит сперва.
— А потом?
— Потом смирится. Она не глупа.
Бентону хотелось бы узнать, какие последствия повлечет за собой «смирение» для Элинор, и тут он решил, что его осенила отличная идея:
— А почему бы нам не спросить ее?
Мондейн сжал челюсти:
— Проклятье, Бонфорд, не будем мы спрашивать ее! Я не могу вечно болтаться в этом городишке, да и вы уж точно не хотите здесь задерживаться. А Элинор не знает, чего она хочет, вы уже сегодня убедились в этом. — Он понизил голос и заговорил рассудительно: — Продайте мне. Сегодня же. Или завтра. Вы поедете домой с набитыми деньгами карманами. А я скажу Элинор, что ее жизнь продолжается, как и прежде.