Рассвет на закате
Шрифт:
— Мне надо переодеться.
И она смущенно перевела взгляд с его элегантной внешности на свой мешковатый свитер.
— Чушь. Вы выглядите отлично, ведь мы все равно приятели и не более. — Слова прозвучали более ехидно, чем он хотел. — Пойдемте. Снимайте вашего пушистого защитника с груди и пошли.
Конечно, шлепок, которым он наградил ее, когда они спускались по расколотым ступенькам, нельзя было назвать чисто дружеским, но ей было наплевать. «Ведь, в конце концов, — сказала она себе не без некоторого ехидного самодовольства, —
Глава 12
Тони, как обычно, сдержал свое обещание, — что в кругу антикваров обеспечивало ему безупречную репутацию. Он высадил ее в темном переулке, когда они отобедали, пожал ей руку и торжественно изрек:
— Увидимся завтра, возлюбленная, — и уехал прочь.
Элинор проследила, как он удаляется в приглушенном сером свете грязного уличного фонаря. Блестящий «порше» выехал на тихую улицу, свернул налево и исчез вдали. Элинор вздохнула и пожала плечами. Слишком много сил у нее отняла борьба за добродетель или как там еще это называется. Слово «добродетель» в данном случае выглядело слегка неподходящим.
На самом деле, хотя Тони вряд ли пришел бы от этого в восторг, она не чувствовала ничего, кроме облегчения. День выдался долгий, а впереди предстояли еще более долгие дни. Все, что она хотела, так это отправиться домой, и…
И вот здесь-то вставал выбор. Можно остаться на ночлег здесь, на старой кушетке, но ковбой, возможно, подумает, что она смылась вместе с Энтони Мондейном назло ему. Также можно поехать домой и запереться в спальне, что, возможно, окажется вызовом, если у него хватит дерзости попытаться узнать, действительно ли дверь заперта.
А сама-то она всего-навсего — усталая женщина с померкшим взглядом, которая стоит в холодном переулке и думает обо всякой бессмыслице.
Было холодно. Она продрогла даже в своем свитере. Сухие листья танцевали на холодном разбитом бетоне, словно маленькие гномы. Пелена тонких облаков разорвалась, обнажив луну, достойную Дня всех Святых, и на платформе замелькали бесформенные тени. Осенняя погода вступила в свои права, и, вероятно, надолго.
А вот фургон все еще не вернулся. Странно. Ведь уже начало девятого.
Но какое ей дело? Никакого.
Внезапно, словно смерч, на нее обрушилась тягостная правда сегодняшнего дня. Ей хотелось моментально забыться и не думать, не чувствовать, она плотно зажмурила глаза, пытаясь уйти от реальности, но ей не удалось.
Элинор Райт увидела себя со стороны.
Она все мечется, жалеет себя и позволяет двум мужчинам соперничать из-за нее.
Но мужчины вряд ли могут контролировать ее будущее. Даже если она им и позволит. Поэтому напрасно она надеется на них. В этом мире она должна всего добиваться сама.
Господь свидетель, что сейчас наступило время, чтобы она поступила благоразумно и сделала кое-что полезное для себя.
Ведь она пользуется в течение тридцати лет хорошей репутацией в антикварном бизнесе.
«Не такой уж маленький багаж, дурочка. Он может тебе очень помочь. И начни прямо сейчас. Ты и так уже достаточно долго вела себя, как глупый маленький ягненок».
Достав ключи, Элинор поднялась по расколотым ступенькам, вошла и захлопнула за собой дверь, зажгла настольную лампу и села.
Томасин мохнатой тенью мелькнул над ее головой, едва не промахнувшись на несколько дюймов, вспрыгивая на высокий подоконник. Но подобные акробатические номера были для него обычным делом. Он бесшумно приземлился на свое излюбленное место, аккуратно сложил лапки и уставился на нее. В более благоприятные моменты он старался привлечь ее внимание и строил из себя несчастного одинокого котика. Но сейчас момент был неподходящим.
Элинор придвинула к себе список антикваров, отбрасывая другие разнообразные бумажки, и раскрыла его перед собой.
Так. «Антиквариат Гроссмана». Она отлично ладила с Родом Гроссманом, а к Рождеству его помощница Бернита должна удалиться на покой. Конечно, магазин находится отсюда в пятидесяти милях, но какого черта, разве ее кто-нибудь заставляет оставаться в этом городишке?
Значит, очевидно, откроется вакансия у Гроссмана, а еще есть магазин Джона Морриси. Джон владел вторым по значимости магазином в пригородах Спрингфилда.
Она открыла блокнот и стала составлять список.
Через сорок пять минут в нем оказалось двадцать имен, десять из которых она вычеркнула, а четыре подчеркнула, добавив номера телефонов. Завтра утром она начнет звонить.
В порыве искреннего самодовольства Элинор откинулась назад, отчего старый стул скрипнул, потянулась и стала почесывать за ушками мурлычащее пушистое существо, устроившееся на ее коленях.
Томасин умел устраиваться.
Элинор улыбнулась и погладила его шелковистую спинку, подумав, что чертовски полезно поучиться у кошки искусству выживания. Один основной принцип у него определенно имеется: быть в нужном месте в нужное время. Выгодно использовать личные качества. Предстать в лучшем свете.
Но сохранять независимость.
Никогда и никому не позволять завладеть собой.
Уже девять тридцать вечера, она очень устала, но ей стало легче от принятого простого решения.
Следующие несколько дней, что касается ее профессиональной деятельности, обещают быть самыми трудными в ее жизни. Но так и должно быть.
Она посмотрела на темные очертания, едва различимые вне света, который отбрасывала ее лампа: уэлшевский буфет, а рядом с ним ящик с инструментами Бена, старая хлебница с оловянными дверцами с узором из дырочек, вся в нежных красных и фиолетовых бликах. Да. Здесь она долгие годы работала, испытывала горе и счастье. Но Джулии не стало, и все хорошее она унесла с собой. Так что пришла пора исчезнуть отсюда и ей.