Рассвет над Майдманом
Шрифт:
Они остановились лишь через час, в маленькой пещерке где-то в глубинах города. Безглазый человек помог раздеться шатающемуся от усталости гному и быстро осмотрел его. Он промыл припасенной соленой водой из щербатого кувшина разбитую голову, куском ветхой, но чистой тряпки перевязал раны и усадил гнома к стене, вложив в руки кусок мяса и чашку с застоявшейся водой.
— Ешь и пей, огненный человек. Тебе нужны силы.
— Мне нужно предупредить родных.
— Стены дома твоих родных не будут штурмовать, но дикие люди на улицах ночного города будут искать тебя. Отдыхай, я помогу тебе вернуться на улицы,
Гном с интересом разглядывал в неверном свете масляного светильника спасителя.
— Я, Глонг, сын своего отца и подземного народа, благодарен тебе. Любой другой на твоем месте удавил бы меня там, в переулке. А потом поделил бы добычу с остальными.
— Мне нет дела до диких людей и их охоты на других жителей. Я — сам по себе.
— Кто ты?
Глэд отщипнул кусок мяса, пожевал и пожал плечами.
— Я не знаю, кто я. Я вижу сны, где я ловлю рыбу среди корней кувшинок, или бью стрелой быстрых кабанов в степи, или собираю смолу в поднебесных высях с отливающих красным деревьев. А иногда я вижу оскаленные зубы, залитые кровью, и тогда в моей груди становится сначала больно, а потом все заполняет желание убивать. Но я не знаю, кто я. Мне кажется, что я сплю, и мои сны сожрали мою душу, не оставив мне ничего взамен.
— Но ты говоришь на языке, который знаем только мы, гномы!
— Ты ошибаешься, Глонг, сын огненного народа. На этом языке говорили ваши соседи с бескрайних северных болот, а так же пели песни на этом языке те, кто хранит покой лесов на южных просторах в тысяче миль отсюда. Я знаю этот язык. Как и некоторые другие.
Гном осторожно отпил воды и, не сводя взгляда с собеседника, медленно принялся за трапезу. Глэд же устроился напротив него, вытянул ноги и, казалось, погрузился в дрему. Медленными каплями текли минуты, пока Глонг не закончил свои размышления и не прервал наступившую тишину.
— Прости, что мешаю тебе, но как мне называть своего спасителя?
Безглазый человек медленно повернулся к говорящему:
— Меня зовут Глэд. Безглазый. Хотя я бы назвал себя Спящим. Но, сны становятся все короче, и я чувствую, что скоро проснусь. Значит, мне нет необходимости менять имя.
— Глэд… Странное имя. Нечеловеческое. Я читал легенды моего народа, написанные еще до того, как Владыку лишили права распоряжаться судьбами мира и заточили в Усыпальнице. Там сказано, что после кровавых веков придет не-человек, потерявший душу во тьме, познавший боль и горечь утрат, но увидевший свет чужих костров и впитавший душу чуждых ему песен. Этот не-человек вернет свободу нашему народу и выведет гномов на утраченные ими равнины.
— Может быть, но не сейчас.
Глонг осторожно приблизился ближе и заглянул в пустые глазницы.
— А когда? Если ты — это он, то когда?!
— Не торопись, человек из огненного народа. Когда я проснусь, я смогу дать тебе ответ. Сейчас же я блуждаю во тьме.
— Но если ты тот, о ком я думаю, ты обязан знать истинное имя Владыки! Назови его, чтобы я мог надеяться, надеяться на чудо!
— Разве это так трудно? — удивился Глэд. — Все народы, за исключением забывчивых людей, знают истинное имя Владыки.
Безглазый наклонился к забинтованной голове гнома и шепнул что-то ему на ухо.
— Никто не может этого знать, никто! Только мы, отринутые хранители подземелья, знаем истинное имя!
— Это знание есть у всех народов. Тот, кто плачет в моей душе и жаждет отомстить, собрал воедино память болот и лесов, послушал степной ветер и назвал тебе имя прошлого. Прости меня, любитель длинных волос на бороде, если я нарушил звучание твоих легенд.
— Нет-нет, ты меня вовсе не огорчил, отнюдь… — гном слепо нашарил шлем, осторожно надел его, пристроил поверх шляпу и стал что-то судорожно искать за пазухой. — Позволь сделать тебе подарок, уважаемый Глэд, подарок от всего сердца! Где же он…
Наконец Глонг вытащил маленький круглый каменный медальон, повязанный к плетенному тонкому шнуру.
— Эту вещь мне подарил мой отец, этот камень приносит удачу. Могу я просить тебя оказать мне великую честь?! Если ты примешь мой дар, я буду счастлив, безмерно счастлив!
Глэд с интересом ощупал медальон, понюхал его, потом приложился ухом и прикрыл глазницы. Через несколько минут слабая улыбка тронула его губы.
— Сильный камень. Поющий камень. Добрый камень. Ко мне добрый, — поправился он. Еще через мгновение он надел шнурок на шею и поклонился гному. — Спасибо, добрый сын своего отца. Мне нравится твой дар.
От избытка чувств гном крепко обхватил Глэда, потом отвернулся и смахнул что-то с глаз.
— Это — честь для меня, спасибо…
Глонг старательно перепоясался, спрятал свои ножи и уже с сухими глазами повернулся обратно.
— Ты можешь меня вывести к старой мануфактуре, что у храма Большим Штормам? Там еще высокий забор с каменными украшениями в виде бараньих голов.
— А за забором привязан большой раскрашенный пузырь с лодкой под ним?
— Ты был там?
— Нет, я не выходил. Там всегда стражник ходит по двору ночью, а днем и не один. Сколько их на стенах дремлет, я не считал. Но туда ведет узкий лаз из канализации, можно пробраться прямо во двор.
— Замечательно! Ты можешь провести меня именно туда?
— Ты не боишься стражи?
— Ночью только один солдат? Тогда — не боюсь.
— Как хочешь, Глонг. Правда, от твоей одежды будет плохо пахнуть после этой прогулки. Но я доведу тебя.
Худая жилистая рука погасила светильник, и две тени во мраке скользнули в бесконечный лабиринт ходов. Одна тень двигалась бесшумно, с грацией не этого мира, другая же — изредка поминала всех подземных богов после особенно глубокой ямы или неожиданно возникшей в темноте стены.
На заре стража почтовой имперской службы подняла тревогу. Пришедший на смену караул нашел одного мертвого солдата с перерезанным горлом. И не нашел малый летучий корабль, обслуживающий исключительно императорских гонцов, что изредка появлялись в этом охраняемом дворе в силу чрезвычайных обстоятельств. Машина, построенная гением мастеров Южной империи, пропала с охраняемой стоянки, не оставив каких-либо следов своре налетевших чиновников, пытающихся вытрясти хоть что-нибудь из покойника или не существующих поблизости свидетелей.