Рассвет в забвении
Шрифт:
Леони немного растерялась и смутилась. Прежде начальница не проявляла подобной заботы, не выказывала и тени восхищения своей заместительницей, лишь редкие одобрительные кивки и победные ухмылки на её железном лице говорили о том, как она довольна обстановкой в компании.
– Вы меня, прямо скажу, покорили такой теплотой, – саркастично отпустила Леони, прищурясь.
– О! Теперь ты меня пилить будешь! – миссис Саммерс взмахнула жилистыми руками и взялась за жемчужные бусы на шее. – Понимаю, что я не идеальный босс, закончим на этом. Так что ты ответишь на моё предложение? Лично
– Мне нужно всё лето, не меньше.
– Что ж… Так и быть.
После этого разговора, накануне отъезда, Джим долго прощался с Гаем. Валялся вечером на диване, обнимая пса и нацеловывая его золотистую шерсть. Словно своё дитя, он страшился оставлять его на друге, но понимал, что это глупо, потому что Теренс тоже обожал собаку.
Уже 4-го июня Джим и Леони улетели в Канаду.
***
Подложив руку под щёку, Джон Ватсон со скукой на лице перещёлкивал каналы, пытаясь хоть немного занять себя мещанскими передачками, что идут по телевизору после шести вечера. Изредка он бросал взгляд в сторону друга, занятого раскрытием нового преступления.
Шерлок бродил по гостиной в одном тапке, спущенном с одного плеча халате и бормотал себе под нос, как казалось Джону, бессмыслицу (тяжко поспевать за мыслью детектива в шляпе!). Шерлок то вертел во рту карандаш, то взъерошивал кудрявую голову, подгоняя разрозненные думы различными механическими манипуляциями. Наконец он плюхнулся в своё кожаное кресло, утомлённо выдохнув, и устало прикрыл веки.
– Гнусное, скользенькое дельце! – чуть слышно процедил он. – Доконало оно меня… Если хотя бы было заманчиво и блистательно, а оно тянется уныло, как моментальный клей.
«Хм, очень поэтично!» – усмехнулся про себя Джон, скрывая кулаком, приложенным к лицу, непрошеную улыбку.
Через полминуты Шерлок окликнул миссис Хадсон, намереваясь попросить её о «нечто важном»: ему до смерти захотелось чая с печеньем.
– Между прочим, я должна через час быть у своей подруги, а не прислуживать вам, мой дорогой…
– Ложь.
– Ну… через два…
– Да неужели?..
– Сдаюсь, так и быть! Она сказала, что к ней приезжают внуки вечером, и всё отменяется, – сокрушаясь, дёргала головой миссис Хадсон.
– Так почему вы ещё не на кухне? – Шерлок сделал мальчишескую мину, сдобренную циничным сарказмом.
– Ух! – она суетливо махнула рукой и направилась вниз.
– Как всегда, трогательно,– с доброй улыбкой заметил Ватсон и выключил телевизор. – Ну, что ты разворчался? Погода плохая? – иронично бросил Джон и взял газету. Несмотря на то, что он не был дома уже двое суток, Джон не ощущал, что сильно соскучился по жене и дочери: последний месяц выдался бурный, касаемо домашних забот, и доктор Ватсон был рад окунуться в атмосферу холостяцких дней.
Шерлок молча взял макбук с круглого столика и положил себе на колени. Пролистывая страницы своего сайта, он вдруг уставился на одну из фотографий, где шло следующее обсуждение:
Пользователь Баффи1997: «Взгляните, мистер Холмс! Отдыхаю сейчас в Австралии (смайлик).
Пользователь ЗелёныйШершень: «Вот это да! Чума! Смазано, конечно, но в общих чертах реально есть сходство. Зачёт! (смайлик)»
Пользователь Инспектор_Века: «Ну, не сказал бы. Есть немного, но вообще не он».
И т.д.
Шерлок не понимал, что вдруг нахлынуло на него – радость или напряжение? Он угрюмо и сосредоточенно щурился, уткнувшись чуть ли не носом в монитор. На изображении, позади кудрявой девчонки с пирсингом в носу в типичной глупой позе для селфи с высунутым языком, стоял человек с рожком мороженого в руках. Размытый лик, полупрофиль, едва можно было сказать что-то с точностью. Да и вряд ли злодей-консультант, будучи действительно живым, стал бы мило прогуливаться в чужой стране с искрящейся улыбкой на губах. В кадр немного попала женская рука, которую он держал.
Нет, не он. Вздор. Просто похож.
«Хватило одного лжевозвращения Мориарти, оказавшегося жалкой фикцией одного из его приспешников. Знал ведь, что всю его сеть, особенно «верхи», мне не искоренить. Хотя какое теперь дело – Мориарти мёртв, значит и его собачонок можно исключить из уравнения. Во всяком случае, не уделять им пока пристального внимания».
Холмс отбросил волнительные мысли, пытаясь вернуться в водоворот новых дел.
***
В первый месяц словно и не было ни единой преграды, Леони и Джим стремились сближаться всё более. Они посещали большие и древние города, гуляя по ним, держась за руки, строили планы на будущее. В июле они вдруг стали часто ссориться: сначала просто спорили, потом скандалили. В какой-то момент Джим испугался, решил, что всему конец и им не найти вновь точек соприкосновения.
«Я должен что-то сделать!.. Опять всё было из-за меня. Я стал так резок в своей критике людей, а она бесится на меня, говорит, что у меня нет жалости и понимания. Но я ничего не могу с собою сделать: я вдруг так бешено стал презирать мелочность и глупость… Мне хочется чего-то большего, но не возьму в толк чего же. Будто во мне произошла незримая перемена; я её пока сам не осознаю, но она есть, она пугает меня… Вместе с тем волнует мне кровь. Не знаю, стал ли я хуже. Всё, что понимаю, мы – я и она – должны двигаться дальше, мы должны измениться. Кажется, я даже понял, как именно».
Следующим утром Джим сделал Леони предложение. Они молчали за завтраком, Леони поминутно взъерошивала мокрые волосы и поправляла белый махровый гостиничный халат. Когда посередь этой удручающей тишины Джим задал свой внезапный вопрос, Леони разрыдалась и долго не могла ему ничего ответить, потом рассмеялась.
– Всё, всё, я в порядке! – она усердно тёрла глаза. – Просто я вообще вчера ночью лежала и думала… и думала, и думала! Столько всякой чертовщины лезло в голову: что нам нужно разойтись, что мы слишком разные. Знаешь, это теперь всё такой мелочью кажется. Наверное, мы просто застряли, а нужно было двигаться дальше… Ты у меня такой замечательный, что понял это раньше меня, – Леони трепетно и крепко обняла его, утирая слёзы о рукав футболки Джима и шмыгая носом.