Рассветный меч

Маккирнан Деннис Лестер

— Тебе кое–что привиделось, мой мальчик.

Когда Бэйр рассказал об увиденном Аравану, эльф, ничуть не удивившись, кивнул и сказал:

— Фэрил рассказывала нам, что, независимо от того, как воспринимает глаз его внешнюю форму, у Додоны в сердце присутствует некий серебряный дух, а поскольку настоятель общей с ним породы… — Араван пожал плечами и махнул рукой, а затем добавил: — Элар, этот мир полон загадок. Ты лишь столкнулся с одной из них.

Но вот наконец они сели в центральном покое Храма — настоятель, Бэйр и Ала в вершинах треугольника, начерченного мелом

на полу, — кристалл на платиновой цепочке висел на шее Аравана, сидящего в центре, прозрачный камень покоился рядом с его голубым амулетом.

Настоятель повернулся к фаэлю:

— Ты готов?

Ала кивнул, и старик перевел взгляд на Бэйра: — Ты готов?

В глазах Бэйра ясно читалась тревога и почти физическая боль, но он вздохнул и произнес:

— Готов.

Старик повернулся к Аравану, но тот, опередив его вопрос, ответил:

— Готов.

— Что ж, тогда начнем, — сказал настоятель.

Все уже знали роли, которые им предстояло сыграть.

Араван впал в состояние глубокой медитации — эльф вспоминал все, что знал о соколах и их полете. Бэйр и Ала пребывали в состоянии легкости, а старик настоятель, казалось, впал в транс. Наконец:

— Ты, способный менять облик, передай мне на время свою сущность, — шепотом произнес настоятель.

Не зная, должен ли он выполнять то, что потребовал от него старик, Бэйр попытался впасть в желаемое состояние. Он чувствовал, что всей своей сущностью находится на грани смены облика, и пытался задержать себя в этом состоянии, прилагая все усилия к тому, чтобы остаться Бэйром и не стать волком. Но это ему не удалось, и огромный серебряный волк уже воссел на том месте, где только что сидел Бэйр. Ала, которому хоть уже и доводилось наблюдать подобное превращение, все–таки испуганно закричал, не в силах сдержать страх при виде громадного серебристого зверя.

— Бэйр, — прошептал старик.

И снова появился юноша, лицо его было хмурым.

— Это нелегко, настоятель.

— Ничего не поделаешь, попытайся снова.

И Бэйр пытался снова и снова. Иногда облик менялся, иногда нет, но требуемое состояние, однако, не достигалось.

Он все продолжал попытки, пока наконец не удержал себя непосредственно на границе превращения, в том состоянии, когда самая малая капля могла бы перевести его в то или иное обличье.

Настоятель сказал:

— Крылатый, передай мне на время свою сущность.

Крылья Ала расправились, и в этот миг Бэйр утратил равновесие.

Старик вздохнул:

— Начнем сначала.

Араван, сидевший в центре, ни одним движением, ни каким–либо другим способом не выказал заинтересованности в том, что происходило за меловой чертой.

И снова Бэйру пришлось искать пограничное состояние между своими сущностями, и снова он обрел его.

И снова Ала расправил крылья и в мечтах погрузился в состояние полета.

— Араван, передай мне на время свою эльфийскую сущность, чтобы мог я делать с ней то, что мне надо, — прошептал настоятель. Эльф не моргнул, не дрогнул, но старик удовлетворенно ему кивнул.

Бэйр, хотя и пребывал в состоянии медитации, мог видеть огонь,

истекающий из него самого и окутывающий Аравана, и огонь, истекающий из Ала… Казалось, огнем управлял настоятель.

— Валке, — прошептал настоятель, произнося имя, выбранное Араваном; на языке твилл оно означало «сокол».

Вдруг все вокруг озарилось мягким платиновым сиянием, которое заполнило весь покой, а когда оно померкло, то в центре треугольника, нарисованного мелом на полу, сидел сокол–самец в оперении цвета воронова крыла. Неукротимый, дикий дух лучился из его сапфирово–голубых глаз. С шеи сокола свисал кристалл на короткой, хорошо подогнанной платиновой цепочке и голубой камешек–амулет на тонком ремешке.

Бэйра и Алу вытряхнуло из состояния медитации. Юноша тяжело дышал, а перепуганный фаэль издавал свистящие звуки. И тот и другой знали, что предстоит увидеть, однако воспринимали это как чудо.

Излучая неистовую силу из голубых глаз, сокол пытался взлететь, однако меловая линия оказалась для него непреодолимой… Скрии! Птица издала злобный крик, негодуя на пленение, не понимая, что именно удерживает ее. Сокол пытался взлететь, но на его пути как будто возникала невидимая стена, и птица, натыкаясь на нее, отлетала назад, растопырив лапы и крылья. Пернатый хищник издавал яростные крики, хлопал крыльями, с неистовым клекотом бился о невидимую стену, ища выхода на волю, но ненаходил.

Испуганные глаза фаэля наполнились слезами, в то время как рот Бэйра широко раскрылся от удивления. Араван исчез, но от пристального взгляда Бэйра не скрылось то, что кристалл был сейчас наполнен его огнем — огнем эльфа, — заключенного внутри мерцающей кристаллической решетки.

— Боги! — произнес Бэйр.— Боги!

Старик, повернув голову в сторону Бэйра и Алы, отрывисто произнес:

— Давайте, давайте. Мы не можем оставить его в этом облике.

Бэйр глубоко вздохнул и снова вошел в состояние медитации. Пернатый хищник продолжал издавать гневные, угрожающие крики.

Обтерев влажные от слез глаза, Ала кивнул и тоже впал в состояние медитации.

— Ты, меняющий облик, передай мне на время свою сущность.

И вновь Бэйр достиг граничного состояния превращения, остановив сознание в точке, когда даже малейшее движение в любую из сторон нарушит равновесие.

— Крылатый, возьми свою сущность, — пробормотал старик.

Ала, как спящий, медленно сложил крылья.

— Араван, — прошептал настоятель, называя эльфа его истинным именем. Но обратное превращение не произошло. Старик снова повернулся к фаэлю. — Забирай.

— Очень трудно не думать о полете, — произнес фаэль, нарушая состояние медитации.

— Тем не менее…

И снова фаэль погрузился в состояние медитации, расправив при этом крылья, а затем вновь сложив их вдоль тела.

— Араван, — прошептал настоятель.

И вновь превращение не состоялось, и черный сокол продолжал настойчиво искать выход из невидимой клетки.

— Ты, меняющий облик, должен успокоить его.

— Но как?

— Этого я сказать не могу. Ты знаешь его лучше меня, попробуй успокоить его.