Растерзанное сердце

Робинсон Питер

— Пожалуй, — согласился Бэнкс. — Вы с ними поддерживаете связь?

— Господи, да нет, конечно. Они меня сейчас в жизни бы не признали. Неуклюжий юный детектив, полный преклонения перед великими музыкантами и явившийся задавать им нудные вопросы. Они меня даже не узнали, когда я пришел туда во второй раз — по поводу смерти Робина Мёрчента. Но я стараюсь следить за их карьерой, это да. Так бывает, когда знаком с такими знаменитостями, верно? Мне даже с «Пинк Флойд» удалось встретиться. И с «Найс».

И с Роем Харпером тоже. Сейчас почти все из «Мэд Хэттерс» в Лос-Анджелесе живут. Кроме, наверное, Тани.

— Таня Хатчисон? Та вокалистка, которую они привели в группу после того, как умер Мёрчент и ушел Вик Гривз?

— Да. Потрясающая красавица.

Бэнкс вспомнил, с каким вожделением он смотрел выступления Тани Хатчисон в музыкальном телешоу «Конкурс старого серого свистка» в начале семидесятых. Как и все молодые люди мужского пола.

— Кажется, я где-то читал, что она живет в Оксфордшире, — вспомнил Бэнкс.

— Да, в классическом сельском поместье. Что ж, она себе может позволить.

— Вы действительно с ней встречались? Я думал, она появилась гораздо позже, уже после этой истории с Мёрчентом и Гривзом.

— Можно сказать, встречались. Знаете, она была с менеджером группы, Крисом Адамсом, когда мы явились расследовать смерть Робина Мёрчента, который утонул. Я допрашивал ее на следующее утро. Конечно, она выглядела не лучшим образом, но и тогда могла кого хочешь заткнуть за пояс по части внешности.

— Значит, Таня и Крис Адамс подтвердили алиби друг друга?

— Да.

— И у вас не было причин им не поверить?

— Понимаете, у меня вообще не было серьезных причин, чтобы не доверять кому бы то ни было из них.

— Она давно была знакома с Адамсом и группой?

— Точно сказать не могу, но она крутилась вокруг них ещё до того, как умер Мёрчент, — ответил Эндерби. — Я знаю, что она была на Бримлейском фестивале с Линдой Лофтхаус. Они дружили. Наверное, там-то Адамс с ней и познакомился. Таня с Линдой жили в Лондоне, в Ноттингхилле. Были соседками и вместе играли и пели в местных клубах. Какой-то фолк.

— Любопытно, — проговорил Бэнкс. — Надо мне будет посмотреть дело об убийстве Линды Лофтхаус.

— Ну да, там было убийство, но никакой загадки в нем нет.

— Ох, не знаю, — откликнулся Бэнкс. — Ведь мы так и не решили вопрос, кто убил Ника Барбера и почему.

21 сентября 1969 года, воскресенье

Чедвик буквально с первого взгляда понял, что Мак-Гэррити отличается от остальных, которых быстро удалось обязать в понедельник с утра явиться в суд и отпустить под подписку о невыезде. О нет, Мак-Гэррити — это было существо совсем другой породы.

Начать с того, что, как и Рик Хейс, он был старше остальных. Вероятно, ему сейчас около тридцати пяти, прикинул Чедвик.

Кроме того, в нем была изворотливость, выдававшая закоренелого правонарушителя, а особая бледность, как Чедвику подсказывал опыт, — это подарок тюрьмы. За усмешкой Мак-Гэррити проглядывало некоторое коварство, а мертвая пустота в глазах вызывала невольную тревогу. Как раз такой псих и мог прикончить Линду Лофтхаус, заключил Чедвик. Остается лишь получить признание и раздобыть улики.

Они сидели в пустой комнате без окон, пропитавшейся запахом мужского пота и страха; потолок от бесконечного числа выкуренных тут сигарет покрылся буровато-желтым налетом. На изрезанном деревянном столе, разделявшем их, стояла измятая и замызганная зеленая жестянка с надписью «Тетли», служившая пепельницей. Констебль Брэдли сидел в углу, слева и сзади от Мак-Гэррити, и записывал. Чедвик намеревался провести первичный допрос сам, но, если Мак-Гэррити будет настойчиво отпираться, он приведет с собой кого-нибудь еще, кто поможет ему сломить сопротивление подозреваемого. Это работало раньше, сработает и теперь, он был уверен, даже с таким скользким клиентом, как Мак-Гэррити.

— Имя? — спросил он наконец.

— Патрик Мак-Гэррити.

— Дата рождения?

— Шестое января тридцать шестого. Я Козерог.

— Рад за тебя. Когда-нибудь сидел в тюрьме, Патрик?

Мак-Гэррити молча глянул на него.

— Не волнуйся, — утешил Чедвик. — Все равно мы так или иначе это выясним. Ты знаешь, почему ты здесь?

— Потому что вы, сукины дети, среди ночи снесли дверь и притащили меня сюда.

— Умная догадка. Полагаю, ты знаешь, что мы нашли в доме наркотики?

Мак-Гэррити пожал плечами:

— Я тут ни при чем.

— Вообще-то говоря, — продолжил Чедвик, — ты тут очень даже при чем. Мои сотрудники обнаружили значительное количество конопляной смолы в той комнате, где нашли тебя спящим. Больше двух унций, между прочим. Достаточно, чтобы предъявить обвинение в распространении.

— Это не мое. И комната не моя. Я в ней просто зависал той ночью.

— Местожительство?

— Я — вольный дух. Летаю где хочу.

— Значит, без определенного места проживания. Место работы?

Мак-Гэррити издал резкий смешок.

— Не работаешь. Получаешь пособие?

Молчание.

— Я так понимаю, что да. Иначе тебя можно было бы привлечь за бродяжничество.

Мак-Гэррити откинулся на спинку стула и положил ногу на ногу. Одежда старая и поношенная, как у бродяги, заметил Чедвик: не вызывающих павлиньих расцветок, которые предпочитали остальные, а — практически вся — черного цвета.

— Слу-ушайте, — в растяжку произнес Мак-Гэррити, — бросьте ломать комедию, а? Если хотите пришить мне дело и упечь в кутузку — валяйте.