Растревоженный эфир
Шрифт:
Пятнадцать минут спустя, присоединившись к О'Нилу и его жеь: е в баре на первом этаже, он как бы между прочим сказал, что в понедельник утром едет в Филадельфию.
Глава 15
«Никому не пожелаю подъезжать к Филадельфии на поезде, — думал Арчер, глядя из окна вагона на окраины города. — Этот вид вгоняет в депрессию. Серое утро, висящее над серыми домами и пустырями. Все наши города окружены поясами апатии. Среда обитания тех, кто потерял веру в жизнь, кто просто существует, думая только о том, где взять денег, чтобы заплатить за квартиру. Даже деревья здесь выглядят печальными, тоненькими, угасшими, словно не надеются достоять до весны и одеться в зеленую листву, не говоря уже о том, чтобы достигнуть поры
Арчер закрыл глаза, недовольный мыслями, которые лезли в голову. Он-то хотел приехать в Филадельфию радостным, уверенным в себе. Этаким пышущим энергией ротарианцем. [47] Кто же еще мог обсуждать проблемы измены родине с хозяином компании, стоимость которой превышала десять миллионов долларов. В субботу мистер Сандлер говорил с ним очень вежливо. С легким холодком, но вежливо. Чуть замялся, когда Арчер попросил разрешения приехать к нему, а потом ответил: «Жду вас у себя в понедельник, в половине первого». Он не спросил, что заставляет Арчера ехать в такую даль, и не сказал ни слова ни о Ллойде Хатте, ни о принятых в агентстве правилах общения со спонсорами. Почему-то после разговора с Сандлером Арчер почувствовал себя более уверенно. У него создалось впечатление, что здравомыслия у мистера Сандлера побольше, чем у многих других людей.
47
Ротарианцы — члены клуба «Ротари интернэшнл», общественной организации, созданной в 1905 г. и объединяющей влиятельных представителей деловых кругов.
Выйдя из здания вокзала, Арчер сел в такси. Фабрика располагалась на окраине города. Арчер видел ее впервые, и она произвела на него самое благоприятное впечатление. Большое строгое здание высилось среди просторной лужайки, у поворота с трассы стоял внушительный белый указатель с названием компании. На фабрике производилось несметное количество патентованных препаратов, лечебных кремов и других фармацевтических продуктов, и архитектор, помня об этом, постарался сделать так, чтобы с шоссе территория предприятия напоминала респектабельную больницу. Такси миновало ворота, по подъездной дорожке подкатило к главному корпусу. Приемная и кабинет спонсора находились на первом этаже. Большие окна приемной выходили на лужайку, обсаженную аккуратно подстриженными кустами. Арчер отметил удобные кресла и диваны, низкие маленькие столики, на которых лежали журналы. За столом в дальнем конце комнаты сидела красавица-мулатка с золотистой кожей и черными волосами, мягкими волнами падающими на плечи, в строгом темно-синем платье с белым воротничком. Понравился Арчеру и ее мелодичный голосок. Как только Арчер представился, она сняла трубку с аппарата внутренней связи и доложила о его приходе боссу.
— Мистер Сандлер вас ждет, — улыбнулась она, положив трубку на рычаг, и нажала на кнопку.
Нет, это не больница, подумал Арчер, открывая дверь в кабинет. Скорее санаторий для богатых пациентов, страдающих модными и не опасными для жизни болезнями.
Мистер Сандлер, невысокий полный мужчина с редеющими волосами, розовыми щечками и большим, тоже розовым носом, с улыбкой поднялся из-за стола и пошел навстречу Арчеру, чтобы пожать ему руку. На первый взгляд могло показаться, что мистер Сандлер — человек мягкий и сговорчивый, и лишь холодные, непроницаемые светло-синие глаза указывали на силу и неуступчивость. В кабинете находился еще один мужчина — лет пятидесяти с небольшим, высокий, широкоплечий, с выдубленным солнцем и ветром морщинистым лицом. Он тоже встал и улыбнулся, когда мистер Сандлер представил его Арчеру. Звали его Майкл Феррис, а ладонь у него была жесткой и мозолистой, как у фермера.
— Так я пошел, Боб. — Феррис направился к двери. — Еще разок прогуляюсь по заводу и поеду.
— Надеюсь, что в последующие две недели во Флориде будет лить дождь, — напутствовал его Сандлер. — Переходящий в ливень.
Феррис рассмеялся:
— Благодарю. Я всегда ценил твою
— Феррис на две недели едет в отпуск, — пояснил Сандлер. — Он вице-президент компании, а все свободное время отдает гольфу. Я всегда ненавижу людей, которые отправляются в отпуск, когда я сделать этого не могу. С самого детства. Моя мать говорила мне, что это дурная привычка. Она, конечно, была права. Но я ничего не могу с собой поделать. — Он улыбнулся Феррису, который уже открывал дверь. — Только потом не рассказывай мне, что в этот раз тебе удалось установить личный рекорд. Я не хочу этого слышать.
Феррис рассмеялся.
— До свидания, мистер Арчер. Рад был познакомиться с вами после стольких лет совместной работы. — На собеседника Феррис смотрел прямо и не мигая, словно старался оценить его сильные и слабые стороны. «Такие уж порядки в большом бизнесе, — подумал Арчер, улыбаясь в ответ, — и с его представителями я всегда буду чувствовать себя не в своей тарелке».
Как только дверь за здоровяком закрылась, мистер Сандлер указал Арчеру на кресло, стоявшее у стола.
— Присядьте, мистер Арчер. — Он подождал, пока режиссер сядет, потом обошел стол и опустился на вращающийся стул с высокой спинкой. Сейчас он напоминал Арчеру судью, ведущего процесс в каком-нибудь маленьком городке. — Майк заслужил отпуск. Что бы я там ни говорил. Его стараниями этот завод работает, как хорошо смазанный механизм. В компании он уже двадцать лет. Начинал в отделе отгрузки готовой продукции. — Мистер Сандлер взглянул на Арчера, словно ожидая, что тот выскажет свое одобрение.
— Понятно. — Такая верность несколько озадачила Арчера. — Двадцать лет — это много.
По искорке, мелькнувшей в светлых глазах, Арчер понял, что мистер Сандлер ждал от него чего-то более оригинального.
— Когда-нибудь вы должны приехать сюда на обзорную экскурсию, — продолжал мистер Сандлер. — Посмотреть, какой товар вы продаете.
— Я с удовольствием, — ответил Арчер, хотя режиссера покоробили слова Сандлера, определившего его в подразделение, занимающееся продажей продукции. Впрочем, по существу говоря, Сандлер не погрешил против истины. Но заводы всегда пугали Арчера. Как бы внимательно ни слушал он объяснения, особенности производственного процесса оставались выше его понимания.
— Как Хатт? — спросил Сандлер.
— Думаю, у него все в порядке. Он тоже во Флориде.
Мистер Сандлер улыбнулся.
— Все едут во Флориду, кроме меня. Наверное, я занимаюсь не тем делом. Этот Хатт — хороший человек. Острый ум, все схватывает на лету.
— Да, — кивнул Арчер, — очень хороший.
— Эта программа, которую вы делаете, мне нравится. — Сандлер энергично кивнул. — Слушаю ее каждый четверг. Она артистична, но продает лекарства. Я держу руку на пульсе. Спрашивал Хатта, что определяет стиль программы, и он ответил — Клемент Арчер.
— Со стороны мистера Хатта это очень великодушно, — смутился Арчер.
— Признак хорошего руководителя. Умение воздать должное сотрудникам. Я не доверяю человеку, который говорит, что все делает сам. Знаю, что он лжет. Маленький человечек, получивший большую должность. Закончится все провалом. Поэтому, когда вы позвонили, я и сказал, чтобы вы приезжали. — Он всмотрелся в Арчера. — Я понимаю, что это не принято, — тем самым он показывал Арчеру, что экстраординарность ситуации для него не секрет, — но подумал: какого черта, он взрослый человек и не поедет в Филадельфию, чтобы впустую тратить мое время.
— Благодарю вас. — Арчер пытался догадаться, что за этим последует. — Я очень ценю такое отношение. Причина моего приезда…
— Любите устрицы? — резко оборвал его Сандлер. — Жареные устрицы?
— Уст… пожалуй, да.
— Вы не успели перекусить, не так ли?
— Нет. Прямо с поезда к вам.
— Хорошо. — Сандлер выпрыгнул из-за стола. — Поедем в мой клуб. Лучшие жареные устрицы в Филадельфии. — Он уже надевал пальто. Двигался быстро, словно юноша. Розовые ручки по очереди нырнули в рукава. — Разумеется, — он взялся за шляпу, — вы можете не заказывать устрицы, если не хотите. Не в моих правилах диктовать человеку меню. Возможно, у вас язва, высокое давление. Кто знает?