Равная солнцу
Шрифт:
Вскоре Исмаил вошел в комнату в сопровождении небольшой свиты из свирепого вида евнухов. Благородные жены встали и принялись радостно причитать и выкрикивать хвалу Богу. Исмаил стоял перед ними в сером шелковом халате и принимал эти приношения, а когда он уселся на прекрасно вышитую подушку, положенную для него на лучший из ковров, жены покойного шаха снова уселись на свои места. Вместе с другими слугами я стоял наготове в дальнем конце комнаты.
Он был среднего роста, с маленькими глазами и негустой седеющей бородой. Выглядел он уверенно и властно, совсем не
Но возраст не пошел ему на пользу. Он казался скорее пятидесятилетним, чем тридцативосьмилетним. Казалось, кости у него жидкие, словно плавающие в бурдюке со студнем, а не скрепленные мышцами. Пристально вглядываясь в его лицо, я видел нездоровую одутловатость, словно в нем что-то гнило. Никто и никогда больше не примет этого дряблого человека за того свирепого воина, которым он когда-то был.
— Добро пожаловать, благородные жены, — начал он. — Этим утром я имел встречу со своей матушкой и выразил ей свою благодарность. Все те годы, что я отсутствовал, ее никогда не оставляла надежда, что я вернусь. Она пастырь моей жизни — жизни мужчины, моих будущих жен, моего будущего. Матушка, они твои, все хвалы моей жизни и моей короне, которую я скоро надену!
Я не мог не подумать, что похвалы за корону должны бы достаться Пери, но, может быть, он просто слегка преувеличивает.
Не смогла удержаться и Султанам:
— Иншалла! Благодарю Бога за сбережение моего сына. Чтоб явить мою глубочайшую признательность, я клянусь перед всеми построить мечеть и медресе в Казвине.
Раздался дружный вздох — все знали, сколько стоит нанять зодчего, строителей, гончаров и артель рабочих на несколько лет. Но все жены и дети покойного шаха недавно были извещены казначейством о состоянии, которое унаследовали после его смерти, а для самых любимых, подобно Пери, туда входил доход с целых городов.
— Ваше благочестие — пример всем женщинам, — ответил он.
Исмаил приветствовал жен своего отца в порядке старшинства, включая и Султан-заде, пока наконец его внимания не удостоилась и Пери.
— Сестра моя, когда я последний раз видел тебя, ты была маленькой девочкой, — сказал он. — Как все меняется! Во время моего путешествия меня просто забрасывали сообщениями о твоих свершениях во дворце. Уважение к тебе больше, чем ты могла бы представить.
Пери склонила голову, принимая похвалу. Я все дожидался, когда он разразится речью вроде той, что адресовал своей матушке.
— Скажи мне, я сильно изменился?
Пери изумленно подняла голову. Она, похоже, не знала, что сказать.
— Я хочу знать правду.
На мгновение дымка заволокла ее взгляд.
— Я вижу перед собой брата, который был так добр, что учил меня, когда я была еще ребенком, а он уже великим воином, — вежливо отвечала она.
— Учил чему?
— Искусству лучника.
— И посмотри на меня теперь! — сказал он с неприятным смехом.
Судя по его худым рукам, теперь он не смог бы даже натянуть тетиву.
— Мое
— Полагаю, на этот раз меня будешь учить ты, — отвечал он.
Хотя тон у него был шутливый, по моему загривку пробежал холод.
— Я навечно останусь вашей ученицей, — сказала она. — Я никогда не забуду, как вы учили меня держать лук и учили найти цель прежде всего сознанием. «Найди слабое место, — говорили вы, — уязвимое телесно, и ударь туда, где ошибки не будет». Я сохранила эти наставления в сердце. После вашего отъезда я часто занималась и, когда вы не вернулись, спрашивала о вас. Один из полководцев отца сжалился надо мной и называл мне те места, где вы тогда сражались. Я потребовала карту этой части страны, шахский картограф нарисовал мне ее, а я отмечала на ней ваше продвижение кусочками бирюзы.
Тут она умолкла, без сомнения не желая напоминать ему об унизительном заключении.
— И что же было потом?
— Однажды карта исчезла, а с нею и ваше имя, — ответила она. — Я так благодарна Богу, что Он вернул вас сюда!
— Должно быть, это как увидеть воскресшего из мертвых, — сказал он.
Желтизна его лица не позволяла возразить.
— Я вижу благородного шаха, чьи щеки румянее гранатов, — запротестовала Пери.
Он отмахнулся, предупреждая речи, которым не верил.
— К слову, сегодня рано утром я посетил могилу нашего отца.
Пери напряглась. Отец был похоронен во временной могиле, в ближнем храме, ожидая решения Исмаила о постоянном месте погребения. Остальные женщины запричитали, как делали каждый раз, когда упоминалось имя усопшего. Слезы покатились по щекам Пери, но глаза Исмаила остались сухими.
Миг был настолько неловким, что я просто был рад, что могу выдернуть из пояса один из подаренных Пери платков и предложить ей. Она вытерла глаза и сказала:
— Теперь мы будем плакать вместе, брат мой.
Он рассмеялся снова, и это был омерзительный смех.
— Все мои слезы высохли, — ответил он.
Держать себя он не умел.
— Велики были ваши страдания. Мое самое большое желание — посвятить себя вам, дорогой брат, — быстро сказала Пери. — Обещаю быть полезной.
— Да, полагаю, ты сможешь, тебя столько лет согревало сияние нашего отца… О, какая утрата!
Пери выпрямилась на подушке:
— Я очень благодарна ему за счастье питаться его мудростью.
— О дорогая сестрица, я не хотел тебя обидеть. Я только хотел сказать, что его знания больше пригодились бы ребенку, который мог стать шахом.
Пери выглядела пораженной.
— Да ладно, — сказал он. — Мне было не суждено. И все же смотри, какие великие дары Бог уготовал мне. В благодарность за твою службу я выбрал тебе караван-сарай в Ардебиле.
— Благодарю вас за вашу щедрость, — ответила Пери.
Это был щедрый подарок — караван-сарай обеспечит немалый ежегодный доход, — однако я был уверен, что она предпочла бы более скромный дар, врученный с искренней благодарностью.