Равнение на знамя
Шрифт:
Одно ясно, все же они собираются что-то рвануть. С подобными взрывателями не балуют, если хотят поднять на воздух нечто некрупное и, в общем, невидное. Мишень, похоже, масштабная — но при чем тут ветер, кто бы объяснил? Направление ветра, скорость ветра, город на большой реке…
Глянув на часы, Кареев вошел в бетонную халабуду, остановился за спиной сидевшего в наушниках Тимакова, который отслеживал работу своего сложного хозяйства. Мерцал экран черного ноутбука, две рации светились зелеными огоньками, спутниковый навигатор исправно выдавал данные.
Сделав жест «Не отвлекаться», Кареев заглянул через плечо радиста. Не было необходимости задавать вопросы и требовать разъяснений: на экранах навигатора и компьютеров он и так видел, что ярко-зеленая точка неспешно перемещается по извилистой белой линии. Белая «шестерка» с краснодарскими
Ох, как хотелось верить в надежность агента, в то, что информацию он передал точную! Но до сих пор ведь не обманывал и пустышек не подсовывал… А уж как хочется с Абу-Нидалем потолковать, кто бы знал!
Максимум четверть часа. Времени достаточно, сигнал на общую тревогу подавать рано. Кареев вышел из бетонного сооружения, лениво зашагал в сторону духана — бродит себе мент от скуки, эка невидаль.
«Классический вестерн», — подумалось Карееву.
Шериф и злодей движутся навстречу друг другу по пустой, залитой солнцем улочке убогого городка… Вот только тут не город, да и посмотрел бы я на этого самого голливудского шерифа, если бы перед ним стояла задача не промеж глаз метко шмальнуть из верного кольта, а живьем взять: даже если тебя самого будут убивать, ухитриться повязать живехоньким, да еще, в идеале, сделать так, чтобы окружающие не пострадали, потому что вокруг вовсе не безлюдье…
Он незаметно добрел до аккуратненького зеленого заборчика, по колено взрослому человеку, ограждавшего Тенгизов духан. И остановился там, рассеянно глядя на беспечных едоков, изничтожавших увесистые шашлыки под модную музычку. Динамики на миг умолкли, потом раздался басок батоно Тенгиза:
— Дорогие гости, мы всегда рады вас видеть в нашем гостеприимном духане! Приятного аппетита!
Вслед за тем вновь грянула бодрая музыка. Кареев мимолетно отметил некоторую странность прозвучавшего. Точнее говоря, лаконичную сухость слов, обращенных к народу. Сам он раньше болтовни Тенгиза через динамики не слышал, но, когда разрабатываешь такую вот операцию, изучаешь любую мелочь. Прежде — всегда, без исключений! — батоно Тенгиз закатывал длинные, по-восточному цветистые речи, о красотах природы трепался, поминал прекрасных женщин и их галантных кавалеров. Одним словом, всякий раз целое представление устраивал — а теперь вот буркнул короткую канцелярщину и снова музычку врубил. Нестандартно. Имеет это какой-то потаенный смысл или нет? В подобной ситуации все может иметь потаенный смысл, двойное дно, нехороший подтекст. Особенно если учесть, что у региональных оперов в последнее время к этому заведению появился устойчивый интерес. Нет, никакой конкретики пока что, но если учесть, что духан — идеальное место для явки… Здесь можно незаметно, не вызывая ни малейших подозрений, встречаться со связниками, что-то передавать через персонал — от шифровок до взрывчатки. Деталей Кареев не знал, не успел за текущими хлопотами еще и ими поинтересоваться, поскольку к его главной задаче это не относилось, но отметил для себя: опера местные что-то почуяли. На след еще не наткнулись, но возможное присутствие дичи не исключают, так что в ближайшее время весь персонал духана с владельцем во главе попадет в плотную разработку.
Кареев все еще разглядывал беззаботную публику — чем не мог вызвать ни у одной живой души и малейшего подозрения. Подумаешь, мент постовой таращится от скуки или из повышенной бдительности…
Он попытался определить, где именно среди наворачивавшей всякие вкусности публики разместились четверо оперов, которые, по раскладу, пятнадцать минут назад должны были прибыть со стороны Геленджика на неприметной легковушке. И, разумеется, ни единого не смог высмотреть с уверенностью. Ну да, оперов послали хороших, и значит, даже профессионал беглым взглядом не выцепит. Тот, кто выглядит слегка подозрительно, на самом деле окажется ни при чем, сто процентов, а хваткие опера как раз среди самых на вид благонадежных.
Кареев повернулся и, заложив руки за спину, неспешно побрел к посту. Времени оставалось достаточно.
Неужели встретимся? Товарищ шейх, ваше преосвященство, или как вас там? Шейх, конечно, липовый: как неопровержимо установлено, в Мекке Абу-Нидаль не бывал отроду, так что прав на почетное звание «хаджи» не имеет ни малейших. Зато тюрьмы в своем далеком отечестве посещал не единожды — всякий раз, естественно, помимо желания. Любая заварушка манит авантюристов, как мух на мед, не раз уже случалось во времена последних кавказских кампаний, что объявлялись из-за кордона, мягко выражаясь, экзотические элементы. Наворотив дел у себя дома, парочку сроков оттянув — причем по статьям, заставляющим брезгливо морщиться уркаганов в тамошнем законе, — этакий персонаж объявляется в редеющих рядах «борцов за свободу», без тени смущения расхаживает с зеленой повязкой на головном уборе, именуя себя «хаджи» и с важным видом толкуя Коран, который в жизни не открывал. Многие верят, да преисполняются почтением к импортному шейху, улему драному — отчего последнему порой проистекает вполне реальная материальная выгода. Хватает подобной публики. Абу-Нидаль как раз из таких.
Вот только то, что он авантюрист и самозванец, не делает его менее опасным ни на самую капельку. Поскольку умен, хитер, крови не боится и обосновался здесь надолго.
Время, время… Кареев огляделся.
«Газель», как ей и полагается, выглядела заброшенной, без единого пассажира. Снайпера высмотреть было, понятное дело, невозможно. Затесавшиеся в курортную публику опера знать о себе, конечно же, не давали. «Табор» старательно демонстрировал свою абсолютную непричастность к серьезным делам: двое так и дремали, якобы на солнышке, Доронин с блаженным видом присосался к полуторалитровому баллону с яркой этикеткой популярного пива (на самом деле там был не особенно крепкий чай). Уланов, безмятежно бряцая по струнам и конкурируя с музыкой из духана, с наигранной хрипотцой и неподдельным чувством громыхал:
Запоминайте!Приметы — это суета,Стреляйте в черного кота,Но сплюнуть трижды никогдаНе забывайте!И не дрожите!Молясь, вы можете всегдаУйти от Страшного суда —А вот от пули, господа,Не убежите! [6]Смешно, но именно эти строфы Карееву очень понравились: в них была своя сермяжная правда, сделать бы так, чтобы правдочка эта всегда срабатывала касательно клиентов.
6
Песня Владимира Высоцкого.
Рация в нагрудном кармане бушлата требовательно засвиристела. Не было нужды в напоминаниях, он и сам знал, что время пришло, пора. Действия расписаны и просчитаны: Абу-Нидаля и его спутников следует брать прямо в машине, глушить и ломать с ходу, не дав времени схватиться за оружие. Они не должны ничего заподозрить, на протяжении пути их останавливали уже не раз, с чего бы шейху и его подельникам опасаться именно этого поста? Они не намерены ввязываться ни в какие схватки, поскольку, по сообщению агента, везут в Краснодар некий чрезвычайно важный груз, так что будут вести себя тишайше, благонамереннейше…
А вот ему самому следует незамедлительно скрыться с глаз долой. Не стоит недооценивать иные заграничные конторы, с коими, малому дитятке известно, и Накир, и Абу-Нидаль повязаны теснейшим образом. Вполне может оказаться, что персона генерала Кареева уже красуется на снимках, имеющихся в распоряжении упомянутых заграничных контор. Причем, что особенно досадно, утечка могла произойти не в результате пронырливости откровенно вражеских резидентов, а из-за того, что иные бывшие свои — сейчас стопроцентные чужие, взять, к примеру, генерала Гамкрелидзе, и они, стремясь поскорее вписаться в обслугу новых хозяев, сдают все, чем богаты… Но кто же знал прежде, что именно так обернется? И ничего тут не поделать.