Равные звездам
Шрифт:
— Сделаем все, что можем, а там увидим, что получилось, — Саматта пожал плечами. — Так, ребята, я пошел спать. Сбор в три часа дня по местному. Дор, обака ты наш переросток, не заспи свою молодую женушку ненароком, а то кровать у вас маловата, — он подмигнул нахмурившейся Яне, широко зевнул, потянулся и вышел.
— Понятно, от кого Лика ехидства набрался, — Дентор неодобрительно покосился ему вслед. — Семейное оно у вас, не иначе. Яни, я могу и на полу устроиться. А то действительно придавлю ненароком.
— Не надо! — решительно отрезала та. — Тетю Тому же ты не придавливаешь, верно? А она меня немногим крупнее.
— Дядя Дор, перед тем, как насиловать, дай ей по башке, чтобы вырубилась, — посоветовал Палек. — Иначе советами замучает. Все-все, молчу! — он шустро выскочил в коридор за мгновение до того, как манипулятор разъяренной Яны впустую схватил воздух на том месте, где он только что стоял. Канса тихонько хихикнула.
— А что, он действительно хочет… развлекаться? — спросила она у Яны.
— Не меньше, чем и ты! — Яна резко выдохнула и заставила себя расслабиться. — Ну, что с молодежью поделаешь…
— Яни, старушка, на сколько ты Лики старше? — ухмыльнулся Дентор. — На два периода? Или на два с половиной?
— Неважно, на сколько старше! — отрезала та. — Главное — насколько умнее.
— Я пойду, — сказала Канса, вежливо кланяясь. Она повернулась и вышла, аккуратно закрыв за собой дверь. Дентор быстро сбросил одежду и забрался под одеяло. Он вытянулся во весь свой могучий рост, пятки свисают с дальней части кровати, закинул руки за голову и молча уставился в потолок.
— Дядя Дор, что-то не так? — Яна аккуратно сложила одежду и легла рядом. Она повернула голову и внимательно посмотрела на Дентора. — Я вижу, что тебя что-то беспокоит.
— Помимо того, что нам нужно тайно пробраться через огромную незнакомую страну, чтобы успеть спасти Кару и Цу? — саркастически спросил полицейский. — Да еще и в ситуации, когда они не смогут принять помощь?
— Что-то еще. После того, как ты попрощался с тетей Томой вчера в Крестоцине.
— А… — Дентор помолчал. — Тома… она сказала, что беременна. Мы давно планировали, но как-то не складывалось. А тут вдруг сработало совершенно неожиданно. Говорит, не хотела признаваться раньше времени, но раз так все сложилось… А мне пришлось ее одну оставить в такое время. Одну и без связи. Пелефон не сможет работать на большей части Граша, не говоря уже про Сураграш, там спутниковый коммуникатор нужен.
— Пришлось уйти как раз тогда, когда следовало остаться… Да, дядя Дор, понимаю. У тебя тетя Тома, у Мати — Муса. Он тоже когда позавчера с ней поговорил, с тяжелым сердцем вернулся.
— Сколько ей сейчас? — отвлеченно спросил Дентор.
— Двадцать семь. Она на год младше Кары. У нее давно семья — муж и два сына, видятся они с Мати редко, но все равно дочь есть дочь.
— Да, Яни. Дочь есть дочь. Знаешь, ждать, когда ушедший вернется с войны, куда тяжелее, чем воевать. На войне, по крайней мере, беспокоишься только о себе… Яни, что ты делаешь?
— Ты почувствовал? Я только самые сильные чувства сниму, — пообещала Яна, глядя в потолок. — Я не стану полностью эмоции блокировать. Дядя Дор, ты не бойся, это просто как легкое успокаивающее, не сильнее ясураги, я серьезно не вмешиваюсь. Но иначе ты не уснешь. Ты и в самолете не спал, все мучился. А тебе
— …ладно. Но пожалуйста, не делай так больше без предупреждения.
— Да, дядя Дор. Конечно. Извини.
— Не за что. Давай спать, Яни.
Дентор вытянул руки вдоль туловища, несколько раз глубоко вдохнул, расслабляясь, закрыл глаза и ровно задышал. Уже минуту Яна почувствовала, как мужчина погрузился в глубокий спокойный сон без сновидений — или, во всяком случае, без эмоций. Она закрыла глаза и сама мгновенно провалилась в глубокий черный сон, словно упала в речной омут.
Тот же день. Мумма
Карина проснулась от того, что ее тело чесалось сразу в десятке мест. Пару минут она лежала в сонной полудреме, ожидая, когда зазвенит будильник, но потом резко села на твердой деревянной лежанке. В глаз ударил лучик солнца, и она громко чихнула.
Почесывая особо зудящие точки, она посмотрела на Цукку. Та спала, свернувшись калачиком, и ее дыхание казалось ровным и глубоким. Снаружи свиристели птицы, приглушенно доносились человеческие голоса. Лучи света пробивали полумглу хижины, насквозь просвечивая огромный древесный лист, свисающий с притолоки и заменяющий в хижине дверь. Нежно-зеленый лист казался полупрозрачным, и его испещряла густая сеть темных прожилок. Карина вспомнила, что уже видела такие вчера. Сетчатая пальма, выплыло откуда-то из подсознания. Одно из самых распространенных в южном Граше деревьев…
Она спустила ноги с лежанки, встала и потянулась. Чувствовала она себя отлично — в теле не замечалось и следа вчерашней противной слабости, неприятное сосущее ощущение в груди исчезло. Зверски хотелось есть. Похоже, она полностью оправилась от ломки. Как-то подозрительно быстро — но, с другой стороны, она и настоящим наркоманом стать не успела.
Что-то пощекотало ягодицу, и она, ойкнув, хлопнула по задетому месту ладонью. Неужто блохи? Судя по ощущениям — что-то довольно крупное. Она выскользнула из своей изрядно замызганной кубалы, вытянула ее вперед на руках и быстро просмотрела сквозь сканер. Что на самом деле представляли собой черные органические пятнышки, медленно перемещающиеся по одежде, она даже разбираться не стала: один взмах манипулятора — и вся живность крупнее бактерии перешла в мертвое состояния. Бактерий, к сожалению, просто так не достать: наноманипулятор потратит на полную чистку ткани минимум полчаса, а фокус, который она проделала вчера с водой, превратит ткань в расползающийся под пальцами кисель. Не срочно. Впрочем, показательная казнь нескромных насекомых не помогла: тело начало чесаться в новых местах. Похоже, ей просто давно следовало бы принять душ. Или просто выкупаться в реке.
Зашелестели шаги, и в хижину вошла вчерашняя женщина, Тамша. В руках она несла большой и, вероятно, тяжелый глиняный кувшин, а на голове — что-то вроде высокой и широкой глиняной же миски. Чтобы не сшибить миску притолокой, в дверном проеме она присела и скользнула вперед так грациозно, что Карина невольно почувствовала зависть.
— Балай ша, сама! — сказала она, опуская кувшин на пол и ставя миску на край лежанки. Взгляд она почему-то отвела в сторону. — Кушать. Каша из джугара. Сан Мамай тоже говорит тебе утренний слово: балай ша.