Рай земной

Хенке Ширл

Колон чуть замешкался у дверей своей каюты, вглядываясь в плещущиеся волны. Он видел справа по борту паруса „Ниньи“, она была здесь, рядом, но „Пинта“, как обычно, была далеко впереди, у горизонта. Переключив внимание на людей на нижней палубе, он заметил взволнованную кучку людей, собравшуюся вокруг пяти басков, вот они, все пятнадцать мятежников. Из всей команды в тридцать девять человек большинство было на его стороне, по генуэзец большую часть жизни провел в море и знал, насколько быстро преданность могла раствориться в мучительной изоляции, страхе и даже скуке. А всего этого было предостаточно за прошедшие пять педель, с

тех пор как они отплыли с Канар.

Адмирал посмотрел туда, где стоял шкипер Хуан де ла Коса. Его соотечественник боцман Чачу вместе с недовольно ропчущими матросами стоял чуть поодаль. Встретившись взглядом со шкипером. Колон подал знак Аарону, чтобы тот вышел из каюты. Маршал был в полном военном снаряжении, с мечом и кинжалом, на нем были кожаные доспехи и стальной шлем. Он прошел по палубе и наклонился к борту, где был установлен фальконет. Похожие на кусочки обсидиана, глаза Косы округлились, когда он увидел Торреса, потом сузились, но этого оказалось достаточно, чтобы удовлетворить любопытство мужчин на юте, поскольку шкипер также принимал участие в заговоре.

– Утро началось. Для всех есть достаточно работы, чтобы занять себя после того, как отданы швартовы. У вас есть причина для того, чтобы бездельничать, боцман? – Спокойные слова Колона отчетливо раздавались в тишине, а Генуэзский акцент в сочетании с кастильским придавал его гoлосу обманчивое добродушие. Его светлые голубые глаза многозначительно переходили с Чачу на Косу.

Наконец шкипер вышел на середину корабля и встал перед группой, возглавляемой Чачу.

– Мы в море с девятого сентября, почти в месяце пути с Канарских островов. Сегодня десятое октября, и мы забрались намного дальше на запад, чем когда-либо забирались другие корабли.

– Дальше, чем те, кому бы удалось выжить, чтобы возвратиться и рассказать нам об этом, – пробормотал юнга.

– Люди хотят вернуться, пока еще остались запасы воды и продовольствия, чтобы можно было добраться до островов Африки, – продолжил Коса.

– И услышать шепот юго-восточного ветра, который проводит нас домой, – подхватил в конце боцман. Он окинул угрюмым взглядом остальных членов команды, большинство из которых завершали легкую утреннюю трапезу и готовились либо заступить на вахту, либо найти себе тенистое тихое местечко и притулиться там поспать. Доверенные лица короля, ученый-еврей и корабельный хирург, стояли в стороне пол навесом недалеко от капитана, крепко, несмотря на ветер, удерживающего румпель. Ни один из них не принимал участие в споре, считая, что за это должен нести ответственность адмирал и его маршал.

– Ветры, дующие с юго-востока, могут отнести нас севернее, чем курс к дому. У нас есть еда еще на несколько месяцев и много ободряющих знаков островные птицы, свежий топляк. Мы приближаемся к цели. И как представитель их величеств, короля Фердинанда и королевы Изабеллы, я собираюсь продолжать делать то, что мне было поручено. Мы будем плыть.

Адмирал помолчал и оглядел стоявших внизу мужчин. Похоже, на этот раз Чачу, а не Коса решил пойти в атаку, отталкивая своим большим мускулистым телом худощавого Косу.

– А если нам это не понравится и мы хотим посовещаться с капитанами „Ниньи“ и „Пинты“?

– Да, давайте обсудим это с Пинсонами. Они хорошие люди из Палоса, – скрипучим голосом прокричал один из моряков. К нему присоединились еще несколько человек из портов Андалузии.

– Как маршал флота

я приказываю распределить все оружие, если в этом будет необходимость, между членами команды… и использовать его против мятежников… если будет нужно. – Аарон отчетливо произнес эти слова и повернулся к дулу фальконета, прикрепленного к борту. Жерло орудия, которое могло изрыгать небольшие свинцовые ядра и на большом расстоянии распространять огонь, сейчас было направлено в середину группы басков и их соучастников из Палоса. – Вы даете мне разрешение продемонстрировать его, адмирал? – Он посмотрел на Колона, лицо его было жестоким, холодным. Сейчас никто, даже высокомерный боцман, не воспринимал Диего Торреса как мальчишку.

– Я не думаю, что возникла необходимость в столь экстремальных мерах, маршал, – ответил Кристобаль, – Не будет никакого совещания между офицерами на борту „Ниньи“ и „Пинты“. У них, как и у всех вас, есть свои поручения. После покушения прошлой ночью на моего маршала я предложил ему принимать особые меры предосторожности.

По палубе прокатился испуганный шепот.

– В следующий раз, если кто-нибудь поднимет руку против королевской власти и этого предприятия, я не буду таким снисходительным. Дон Диего уже воздал по заслугам нападавшему на него.

Пронзительный взгляд голубых глаз Колона остановился сначала на шкипере, затем на боцмане. Он помолчал, наблюдая за людьми, которые толкались и бормотали что-то.

– Послушайте, давайте будем стоять за адмирала! – выкрикнул моряк из Гуелвы.

Другой, из Кадиса, присоединился:

– Да, да, вперед за золотом, в Индии! Вскоре остальные присоединились к хору, вытесняя раскольников. Каждый моряк пошел исполнять свои обязанности или отдыхать.

Аарон подождал, пока все угомонились, развернул пушку к морю, замкнул ее и положил ключ в карман. Он подошел к адмиралу и мрачно улыбнулся:

– По крайней мере, сейчас мы преодолели бурю.

– Я знаю, что в будущем тебе придется быть в два раза более воинственным, не то тебя действительно выбросят за борт, – с тревожной улыбкой ответил Кристобаль. – Я буду истово молиться, чтобы мы как можно скорее увидели землю.

Молитвы адмирала были услышаны. Сразу после десятого, в темную ночь одиннадцатого октября сам Кристобаль, выглянув из маленького оконца своей каюты, заметил на горизонте мерцающие огни. Королевский виночерпий, который сидел у него и решал, как они должны будут приветствовать и передавать послания и дары восточным правителям, тоже признал, что это, должно быть, земля. – Это похоже на свечу или факел, который, наверное, переносят от одного дома к другому. Позовите вахтенных, и пусть они просигналят „Нинье“ и „Пинте“. Посмотрят, видят ли они тоже землю, скомандовал Колон.

Моряк с „Пинты“ еще до того, как ему просигналили, сообщил, что они заметили свет, но больше в этот полночный час никаких признаков суши не было. Палуба „Санта-Мария“ трещала от напряжения, ибо каждый матрос, и не только находившийся на вахте, вглядывался в западный горизонт. Потом часа в два ночи раздались крики: земля теперь появилась на самом деле, на этот раз намного отчетливее. Подготовительный сигнал – пушечный выстрел – прозвучал с „Пинты“, которая по-прежнему намного опережала два других корабля. Мартин Алонсо Пинсон тоже рассмотрел при лунном свете тусклый белый блеск утесов. Три небольших корабля разглядели начало и одновременно коней мечты.