Разбег в неизвестность
Шрифт:
Подрумяненные в сливочном масле и белой каемке яичного белка, ломти восемнадцатикопеечного батона пропитывались в тарелке посередине стола чуть склизким желтком. На плите в сковороде выпирали высоко вверх «холмики» тонко порезанных кругов «докторской» вареной колбасы, негромко гудел газ и шкварчало кипящее масло. Катя в легкомысленном пестром халатике, едва доходящем до середины бедра, орудовала у стола, как специально, чуть прогнув спину и оттопырив упругую попку. Где мои семнадцать лет?!
– Проснулся наконец? – Жена даже не оторвала взгляда от быстро укорачивающегося под ножом пучка петрушки. – Ты знаешь, какой сегодня день?
– Э-э-э… –
– Два месяца! – торжествующе подняла вверх лезвие ножа Катя. – Сегодня.
– А! Надьке, – облегченно ответил я и подтянул к себе крытую красным пластиком трехногую табуретку. – Поздравляю!
– На этот раз ты так просто не отделаешься, – серьезным голосом заявила жена и добавила: – Чего расселся? Чай заварен, порежь лимон и наливай!
– Кать, давай полгода только отметим?
– Нет. Ночью такой хороший подарок придумала!
– Да все же есть! Вернее, ей же ничего пока не надо!
– Уже пора! – Жена толкнула мне по столу местную газету частных объявлений «М-градский курьер». – Смотри, я там все, что нужно, уже отчеркнула.
– Пианино «Красный октябрь», заводской запас строя, целая дека, практически новое, восемьдесят рублей… Кать, ты разве умеешь играть?!
– Нет! Будем Надежду учить. Дальше смотри, там одиннадцать вариантов отмечено.
– Да ты с ума сошла! Наде этот ящик со струнами раньше чем через пяток лет не нужен гарантированно! И потом, зачем ребенка мучить?
– У всех дети музыке учатся!
– Кать, это поветрие прошло быстро, немодно в будущем на пианино играть.
– Мне лучше знать!
В общем, после завтрака мы пошли смотреть варианты. Телефоны тут редкость, так что все пешочком, не торопясь. Сначала не везло, двух первых продавцов не оказалось дома. Когда пришли по третьему адресу, дверь открыла закутанная в темный платок пожилая женщина. Без лишних слов пригласила в гостиную и жестом показала на инструмент.
У выбеленной в ядовито-желтый цвет стены стояло высокое белое пианино. На секунду мне показалось, что я снова в двадцать первом веке, настолько современным был неожиданно открывшийся вид. Лаконичные, строгие линии. Никаких завитков, округлых элементов и тем более подсвечников. Только летящая надпись золотой вязью – Bluthner. И все. Вопросы, брать или нет, отпали, один внешний вид стоил запрошенных полутора сотен рублей.
Сверху на белом пианино стояла фотография мужчины в подполковничьих погонах на кителе. Потянул черт за язык, вспомнил «ложечки» Российско-Грузинской войны две тысячи восьмого года:
– Трофей? – погладил рукой клавиши.
Ох как меня прожгла взглядом хозяйка. Не сказав ни слова, вышла в соседнюю комнату и через минуту вернулась с кучей бумаг в пожелтевшей от времени папке. Грубовато сунула их мне в руки:
– Смотри сам!
Не скажу, что силен в немецком, но было очевидно – этот музыкальный инструмент на самом деле купили в тысяча девятьсот сорок пятом. Уж не знаю, насколько адекватной была его цена в марках, но договор на паре листов с многочисленными подписями и заверяющими печатями не оставлял места сомнениям. Какие уж тут претензии к бравому офицеру… Видимо, большая часть людей в СССР была куда честнее знаменитых маршалов вроде товарища Жукова. М-да. Неудобно-то как вышло!
Почему памятник этому честному подполковнику в виде крашенной серебрянкой пирамидки со скромной красной звездой на вершинке должен стоять в дальнем углу обычного кладбища? А монумент маршала, вывезшего из Германии на свои нужды десятки эшелонов [96] , в Екатеринбурге две тысячи десятого года будет красоваться у штаба округа? Да еще на вздыбленном коне, при полном параде? Неужели в СССР не нашлось более честного офицера, достойного памяти потомков?!
Пришлось извиняться. Долго, потому что хозяйка усадила нас с Катей пить чай на маленькой, но опрятной кухонке. Вполне обычной для шестьдесят шестого года, если бы не одна деталь. В красном углу, на потемневшей от времени подставке, стояла небольшая икона Николая Чудотворца. Спереди к ней была приставлена большая, почти со спичечный коробок, латунная подвеска с похожим ликом.
96
Злоупотребления среди генералов были настолько масштабны, что появилось так называемое трофейное дело (1946–1948 гг.). Только по одному эпизоду в Ягодинской таможне задержано 7 вагонов, в которых находилось 85 ящиков с мебелью. При проверке выяснилось, что имущество принадлежит маршалу Жукову.
Проследив за моим взглядом, женщина только вздохнула:
– Умер недавно мой Коля, как в отставку отправили, и года не пожил.
– Это… его? – смутившись, я все же показал рукой на икону. – И фотография тоже?
– Да, с финской он воевал. Только в сорок восьмом домой вернулся, и ни разу серьезно не ранило, сохранил его святой Николай. Пианино дочке привез, да та теперь его не хочет в Москву к себе забирать.
– Подполковник?! – Я не мог скрыть удивления. – Получается, он беспартийным был?
– Конечно, и веры в Бога не скрывал. Вон медальон, – женщина качнула головой, – с ним как ушел в тридцать девятом лейтенантом, так и вернулся майором. Подполковника ему уже в отставке дали.
– Ничего себе…
– Коля связистом был, – легко поняла мое удивление хозяйка. – Рассказывал, арестуют и через неделю выпустят обратно. Никто с техникой и людьми так разобраться не мог, комиссары в его хозяйство лезть боялись по безграмотности. Вот и служил, даже отпускать не хотели, насилу к дому перевелся.
– Удивительно! – Ничего более умного я сообразить не смог.
Распрощались тепло. И уже в понедельник великолепный немецкий инструмент тридцать второго года выпуска украсил интерьер нашей детской. Вот только уговорить Надю учиться музыке в будущем так и не удалось. Но подставка под книги и прочие мелочи из немецкого пианино получилась шикарная.
Глава 4
Проблемы мотивации
Хорошо, что меня не закинуло в петровско-екатерининские времена – темпа доставляемой на лошадях корреспонденции я бы точно не выдержал. В СССР проще – ради телефонного номера Староса даже не пришлось беспокоить Виктора Ефимовича [97] , начальника главка. Секретарша, подкормленная шоколадками по заведенному много поколений назад обычаю, не стала ради такой мелочи беспокоить «главного», за пару минут сама нашла нужный мне прямой контакт.
97
Фетисов Виктор Ефимович – начальник шестого главка МЭПа.