Разбег
Шрифт:
— Есть разобраться! — Акмурад привстал со скамьи.
— И потверже будь. Никакого попустительства кулаческому элементу.
— Есть никакого попустительства!
XIII
На другое утро кавалеристы, по-взводно, отправились в аулы на уборку урожая. В Бахардене, Геок-Тепе, Безмеине, Ясман-Салыке созрел виноград, яблоки, овощи. В дехканских хозяйствах не хватало рук, и красноармейцы уже третий год подряд помогали сельчанам.
Акмурад
Акмурад ехал впереди. Он только что был произведен в помкомвзвода — чувствовал себя за все ответственным, и все время помнил слова дяди: «Там что-то у них случилось». Но что же могло случиться? Кибитки все на месте, поля тоже целы — не сожжены, не истоптаны. И население аула, как и раньше, высыпало на улицу, встречая красных аскеров. Ребятишки от радости подбрасывают тельпеки, здороваясь, кланяются с почтением старики. Молодые девушки выглядывают из кибиток, словно дикие газели. Возле небольшой глинобитной времянки толпится детвора. Это школа. Здесь можно найти секретаря комитета комсомола. Вот он вышел из школы, спешит к конникам.
— Салам, товарищи! С приездом! Значит, опять у нас будете работать?
— У кого же еще! — сердито отозвался Акмуряд, видя, что комсомольский секретарь задает вопросы и смотрит на рядового красноармейца.
— Извините, товарищ командир, я думал…
— Ай, ладно, что бы вы там ни думали, но сначала скажите: что у вас тут стряслось? Говорят, ваши комсомольцы сцепились с баями:
— Да, товарищ командир, именно так!
— Меня зовут Акмурад. Разве вы меня не помните? Зимой я здесь тоже с джигитами работал.
— Что-то не могу припомнить, извините.
— А еще секретарь, — обиделся Акмурад. — Ну, ладно, докладывайте, что случилось.
— Товарищ Акмурад, зимой один человек приезжал. Собрал всех баев, сказал: «Вот эту часть земли засеете хлопчатником». Баи согласились, а когда представитель уехал, они посеяли там джугару. Я собрал своих комсомольцев, пошли к одному баю, к другому, сказали всем: «Если не уберете семена джугары и не засеете участки хлопчатником, — плохо вам всем будет!» Ночью врываются ко мне, говорят: «Кому будет плохо? Нам плохо? Вот тебе «плохо», вот тебе еще «плохо». Ай, товарищ командир, избили меня. Десять дней ходить не мог. Других тоже избили.
— Значит, вот оно что! — Глаза Акмурада заблестели от обиды. — А ну-ка, покажи нам, где эти участки?
— Пожалуйста, — ответил парень и вывел конников за аул. — Вон, видите растет джугара? А должен расти хлопчатник.
— Проклятье вашим баям! — заругался Акмурад. —
— Товарищ командир, они не подчинятся.
— Ладно, поедем в сельсовет.
В сельсовете все руководство на месте. Сидят за столом, вроде бы все заняты делами. Но на столе три чайника и пиалы курятся. Акмурад вошел первым. За ним несколько кавалеристов.
— Значит так встречаете Красную Армию! — сказал сурово Акмурад. — Вы кто такие? Кто вам позволил сеять джугару на хлопковых участках?
— Джигит, — оскорбился председатель сельсовета, — до сих пор юнцы со мной разговаривали с почтением, а теперь что случилось в мире?
— Вредительство в мире! — выпалил Акмурад. — Вы, нарушая установку партии о развитии хлопководства, играете на руку врагам. Немедленно виновников приведите сюда!
— Дорогой командир, — заволновался председатель сельсовета. — Я главный виновник. Я пошел на уступки баям.
— Вот, значит, как! Может быть, вы вместе с баями и над комсомолом издевались? Вот что, председатель. Сейчас мы составим протокол, а потом разберемся!
— Товарищ комиссар, на первый раз прошу простить.
— Какой я тебе комиссар! Я — командир. И как командир, предупреждаю: за то, что подняли руку на комсомол, — ответите!
— Братишка, за что же! Что я мог сделать?
— Собирайте всех дехкан. Всех баев зовите сюда. Я должен разобраться во всем и доложить. Понятно? И вообще бездельничаете. Ждете, когда Красная Армия придет на помощь, а сами сидите — чай пьете. Я буду ходатайствовать, чтобы вас отстранили от руководства. Сами кто вы? Из каких будете?
— Чабаны мы, товарищ.
— Чабаны, а ведете себя, как арчины. Пощады никому не будет. Мой дядя, Ратх Каюмов, вы, конечно, знаете его… Он своего отца за то, что поперек наших дел пошел — земли, воды и всех овец лишил. Отец ты, дед или брат — мы не признаем тебя, если не укрепляешь рабоче-крестьянскую власть.
— Хай, джигит, дорогой, значит твой дед Каюм-сердар? — У председателя сельсовета потеплел взгляд. — Я знаю твоего деда, мы вместе с ним у Куропаткина в гостях были.
— А говорите из чабанов? — Акмурад привстал со скамьи и сжал пальцы в кулак.
— Ай, какой он чабан! — воскликнул с досадой счетовод. — Дед его бай, отец белый офицер, сам под чабана подделывается. Всех таких, как он, давно выбросили из комбедов, а о нем забыли.
— Все ясно, — играя желваками, сказал Акмурад. — А ну-ка, собирайте всех дехкан — поговорим!
Спустя час зеленая лужайка возле сельсовета была заполнена дехканами. Баи на собрание не пришли: отказались под разными предлогами. Председатель сельсовета жалобно сказал: