Разбитое сердце богини
Шрифт:
Я внимательно посмотрела на него. Что-то неуловимо изменилось в младшем Шарлахове, но что именно? Конечно, костюм на нем сегодня другой – темно-синего цвета, который так шел этому лысоватому блондину с выцветшим лицом и выцветшими же манерами. Но дело было вовсе не в костюме, дело было в лице. Оно совершенно преобразилось. Прежде оно казалось вялым и невыразительным, как у актера, который скверно чувствует себя в роли, навязанной ему против его воли. Теперь лицо оживляла неведомо откуда взявшаяся внутренняя энергия. Глаза, которые совсем недавно могли соперничать тусклостью с пасмурным днем, ярко блестели, линия рта, прежде выдававшая
«Вот так хамелеон! И всего-то было надо, чтобы папенька отправился на небеса и уступил ему свое место. Положительно, этот парень далеко пойдет».
Я устроилась на стуле между Охотником и Данилой Калиновским. Вышколенный слуга – не Ивар с заграничными манерами, а совсем другой – подлетел ко мне и с ловкостью фокусника стал метать на стол приборы. Есть люди, испытывающие удовольствие оттого, что заставляют других суетиться, я же в таких ситуациях всегда испытывала неловкость.
– Спасибо, – сказала я слуге, когда тарелки, бокалы, вилки и ножи выстроились на столе передо мной, как солдаты, готовые к бою. Марина укоризненно посмотрела на меня, и я с опозданием сообразила, что благодарить слуг, да и вообще кого бы то ни было в этом доме не принято.
– Погода сегодня великолепная, – изрек Владислав Ипполитович, как в плохом романе.
Я с недоумением покосилась на него. Неужели я ошиблась в человеке-хамелеоне и разительная перемена, происшедшая в нем, была всего лишь результатом игры обманчивых теней и моего живого воображения?
– А по-моему, – незамедлительно внесла свою ложку дегтя его супруга, имея в виду погоду, – то же дерьмо, что и вчера.
– Вы поедете сегодня в банк? – спросил Калиновский у Владислава. Тот кивнул. – Возьмите двойную охрану, – распорядился капитан. – И машину проверьте. Мало ли что.
Никита с грохотом уронил вилку.
– Послушайте, вы, – завелся он, на глазах наливаясь цветом, больше всего напоминающим оттенок грудки снегиря зимой. – Я не знаю, чего вы стоите, но…
– Я стою дорого, – спокойно отозвался Калиновский. – Во всяком случае, дороже, чем вы.
– Вот что я скажу. – Никита грохнул по столу кулаком. – Мы же знаем, кто все это заварил! Белозеров. Вот и надо замочить Белозерова, потому что эта тварь перешла всякие границы.
– Боюсь, что, убив Белозерова, вы не решите свои проблемы, – невозмутимо отчеканил Калиновский. Морщинки возле его глаз резко заострились, он весь подобрался и стал настороженным, как хищная птица.
– Как это? – Никита даже растерялся. – Замочим гада, и конец.
– Но Ангела вы еще не нашли, – напомнил Охотник. – Гибель заказчика ничего не решит. Ангел все равно будет продолжать исполнять свою работу. Такой уж он, понимаете?
Никита позеленел. Над столом неожиданно взметнулся злой голос Марины, высокий и тонкий:
– Мы, видите ли, его не нашли! Насколько я помню, это ваша работа – отыскать его. Ведь эта табуретка вспомнила, что у него нет одного сустава мизинца. Что, даже с такой приметой кишка тонка отыскать?
Мысленно я бросила в красивое голубое платье Марины самое жирное и политое обильным соусом блюдо – но только мысленно.
– Кстати о табуретках, – подала я голос. – Как насчет моих денег? Потому что, – тут я швырнула на стол вилку и отодвинула тарелку, – с меня хватит этого бреда. Я хочу мои деньги – и домой. Ваше общество очень вредно для здоровья.
В столовой на мгновение воцарилось молчание.
– Во-первых, – тихо заговорил Калиновский, – мои люди ищут человека с отсутствующей фалангой и ни на миг не прекращают поиски. Это что касается предъявленных мне обвинений. А во-вторых, – он взял бокал, отставив мизинец, и принялся пристально разглядывать рубиновую жидкость в нем, – боюсь, что ваше отсутствие, Татьяна Александровна, преждевременно. Когда мы найдем нашего хлопца, нам необходимо будет опознать его, и тут без вас нам никак не обойтись.
– Ах вот как! – Я побелела от злости. – Но у вас есть его портрет, его описание! Что еще вам от меня надо?
– Вы – свидетель, – повторил Владислав.
– Ну надо же, – издевательски проговорила я. – Разве мебель может быть свидетелем? А ведь ваша жена только что при всех обозвала меня табуреткой.
Калиновский искоса посмотрел на меня, но ничего не сказал. Лицо Охотника словно застыло. Я перевела взгляд на Владислава и заметила, что он неторопливо поставил на стол чашку чая, которую держал в руке. После чего жалкий подкаблучник аккуратно размахнулся и влепил жене такую пощечину, что она вместе со стулом упала на пол, где и осталась лежать, тихонько всхлипывая. Все свидетели этой необычной сцены окаменели, как изваяния. На шее Никиты дернулся кадык. Он сглотнул, но не проронил ни слова.
– Моя жена Марина, – с интонациями денди проговорил Владислав, неторопливо вытирая руки салфеткой, – очень сожалеет о том, что она сказала. Обещаю вам, больше это не повторится. Касательно же денег, – он взял в руку вилку и снова преспокойно принялся за еду, – то я хоть сейчас могу отдать вам всю сумму, о которой вы условились с моим отцом. Для Шарлаховых деньги – не проблема.
Мне было очень трудно продолжить разговор, но я решила расставить все точки над ё.
– И что, я так и буду сидеть сиднем в этом доме? Пока вы не…
– Именно так, – подтвердил Владислав. – Возражения не принимаются.
Никита наконец зашевелился на стуле. Похоже, он хотел помочь Марине подняться с пола, но Владислав взглядом пригвоздил его к месту. Боголюбов приподнял свой зад с сиденья и неловко опустился обратно. Марина сама поднялась на ноги, поставила стул на место и села на него. По щекам ее все еще текли слезы. Владислав же вел себя так, как будто ничего не произошло. Остаток трапезы протек в гробовом молчании.
Глава 23
Банкир Гнедич
Следующие два или три дня прошли без каких-либо заметных происшествий. О депутате Лосеве уже все забыли. Перестрелка в мирном подмосковном поселке упоминалась в средствах массовой информации, но как-то глухо, в виде то ли слуха, то ли непроверенных данных. Я постоянно смотрела телевизор и только раз поймала объявление о том, что Ипполит Шарлахов, известный бизнесмен и т. д., подозреваемый в связях с криминальным миром, неожиданно скончался в кругу семьи от сердечного приступа. Надо отдать должное клану: в нем умели хранить тайны. Но наступил день похорон Ипполита Сергеевича, а Ангел Смерти так и не был найден. Равно как и его таинственный сообщник, всыпавший яд в бутылку мартини.