Разбитые сердца
Шрифт:
— Я хорошо знаю Ричарда, — повторил Санчо.
Может быть, да, а может быть, и нет. На его месте я не была бы так уверена в этом.
Он вышел от меня, исполненный решимости сказать Ричарду, что даже король Англии не вправе держать на задворках Наваррскую принцессу и тьму ее приближенных, как хозяйка дома держит у черного входа бродячего торговца. А вернулся, забыв о моем поручении и думая лишь о том, чтобы поднять крест и при первой же возможности присоединиться к походу, потому что Ричард радостно его встретил, положил руку ему на плечо, провел по лагерю, кишащему людьми и лошадьми, показал склады припасов и корабли и растолковывал ему свои планы до тех пор, пока окончательно не очаровал юношу и не вскружил ему голову. Возвратившись в Бриндизи, Санчо сообщил сестре, что Ричард очень занят, выглядит превосходно,
Беренгария вслушивалась в каждое его слово о Ричарде, но осталась равнодушна к собственным планам брата. Пришлось мне позвать его к себе и задать прямой вопрос:
— А как насчет моего поручения?
— О, — ответил он, — я понял, что у Ричарда слишком много дел и забот, и решил не беспокоить его. Мадам, вы бы видели, чем он только ни занимается с раннего утра до позднего вечера! Порой сбрасывает камзол и орудует руками вместе с солдатами, и я даже видел, как он лечил язвы у обозных мулов! Он сказал, что приедет на свадьбу, как только у него появится время, но, по-моему, до весны этого не предвидится.
Санчо взахлеб заговорил о своих планах, но я перебила его:
— Ваш отъезд в Наварру ухудшит положение, Санчо. Все захотят уехать вместе с вами. Они же уверены в том, что свадьбе не бывать. Что бы вы ни говорили, все думают, что вы уезжаете домой потому, что уличили Ричарда во флирте с племянницей Танкреда!
— Уверяю вас, здесь нет и намека на правду. Вы и сами поняли бы это, увидев его.
— Я и так вам верю, мне не обязательно его видеть. Я знаю Ричарда, понимаю, что он занят, и не сомневаюсь, что весной он женится на Беренгарии. Но остальные… Нет, Санчо! Все были очень взбудоражены, когда уезжал Гарсиа, и обязательно пожелают уехать с вами. И на свадьбе вашей сестры будет не больше гостей, чем на свадьбе дочери какого-нибудь торговца.
Санчо рассмеялся.
— Если бы ей даже пришлось явиться на собственную свадьбу босиком, она была бы чертовски счастлива. И Беренгария это знает. А остальным я все объясню.
Но он пользовался недостаточным авторитетом, чтобы его объяснения могли иметь силу, и все было так, как я и ожидала. Как сказано в Библии, «они начали подыскивать предлоги». Один вспомнил о больной дочери, другой о сыне, который должен был жениться, третий об умирающем старике-отце, еще кто-то о старой матери, на попечении которой осталось поместье, а две леди обнаружили у себя болезни, которые умели лечить только наваррские врачи. Несколько галантных юношей вздыхали по оставшимся в Наварре очаровательным женщинам. И кто мог бы упрекнуть их! Они отправились в такой далекий путь, чтобы присутствовать на свадьбе, день которой так и не назначен, а жениху некогда даже поговорить об этом, а принц вернулся с Сицилии ни с чем. У него наверняка имелись на то веские основания, остальным от этого легче не становилось, и все горели желанием вернуться домой.
По мне, уехали бы они все разом или попрыгали в океан! Пусть отправляются в Наварру, к черту на рога — куда угодно. Я боялась лишь того, как этот исход отразится на Беренгарии, которая до сих пор держала себя безупречно.
Однако я ошиблась в своих опасениях.
— Пусть едут, — сказала она, когда эта тема стала предметом открытого обсуждения. — Без них мы быстрее доберемся до Ричарда, когда он пришлет за нами.
В день их отъезда ни облачка не появилось на ее лице, ни тени грусти не мелькнуло в ее настроении. Когда закончились поклоны и поцелуи руки, она обняла Санчо с просьбой передать привет любимому отцу и послала с ним письмо о том, чтобы тот как можно скорее позволил сыну присоединиться к Ричарду. И последними словами, сказанными брату, были:
— До встречи в Акре. — И она вернулась к себе и тут же уселась за работу над поясом для Ричарда.
Меня переполняло восхищение и симпатия к будущей невестке, и я в сотый раз подумала о том, что Ричарду невероятно повезло и что он полюбит ее, как только увидит.
Над нашей поредевшей компанией расправила крылья зима. Мы устроились с достаточным комфортом, хорошо питались, и хотя порой и возникали мелкие стычки, неизбежные при затянувшемся ожидании в ограниченном пространстве, в целом мы чувствовали себя лучше, чем до отъезда Санчо и недовольной части свиты. Остававшимся, за малым исключением, предстояло вместе отправиться в крестовый поход, и мы были связаны невысказанным единством цели. Мы с маленькой герцогиней по молчаливому согласию избегали друг друга. Блондель, к которому я была более терпима, если не сказать, что видела его в каком-то мистическом свете после разговора с Санчо Мудрым, мог бы даже вызвать у меня симпатию, если бы Беренгария, Анна, Пайла и Иоанна не соревновались друг с другом в том, кто его больше избалует.
Миновало и Сретенье, и зима пошла на убыль. Меня снова стало одолевать нетерпение, и оно росло до тех пор, пока утекавшие один за другим спокойные дни бесцельного времяпровождения не стали казаться такими же долгими и утомительными, как дни моего заточения в Винчестере.
5
Всему приходит конец, и однажды ярким, теплым утром, когда до весны было, казалось, рукой подать, в порт вошел небольшой корабль, и скоро ко мне привели маленького — почти карлика — пажа в ливрее Ричарда, вручившего мне долгожданное письмо. Я энергично сломала печать и взглянула на страницу, исписанную аккуратной рукой клерка, вовсе не торопливыми моего сына. Фразы были помпезными и отшлифованными, хотя распоряжения звучали вполне в духе Ричарда — резко и четко. Этот небольшой корабль, «Сент-Джеймс Падуанский», отвезет нас на Сицилию, где мы пересядем на борт настоящего морского судна «Дева Мария» и отправимся на Кипр. Мне надлежало передать Иоанне, что Танкред капитулировал и за свое приданое она может не беспокоиться. Продовольствие реквизировано и будет оплачено по текущим рыночным ценам. Золотые стол и кубки отправлены обратно в Англию и помещены в различные религиозные заведения, где будут в безопасности. Такое хорошее, такое ободряющее и такое отстраненное письмо! Но в конце крылось жало для меня.
«Я договорился с Исааком Кипрским о том, что он вас примет и поможет подготовиться к свадьбе, которая состоится сразу же, как только я приеду туда. На Сицилии вы пробудете недолго. Я по-прежнему очень занят. Надеюсь, принцесса простит меня за то, что не смог уделить ей внимание. Здесь со мной Филипп Французский, и, по понятным тебе соображениям, мне необходимо сосредоточиться на делах, связанных с крестовым походом…»
Я понимала это достаточно хорошо. Филипп по-прежнему был раздражен и обижен и меньше всего думал о новом, более подходящем женихе для сестры. Ричард же превосходил себя в своей лисьей манере! Но не ему предстояло сообщить Беренгарии о том, что мы едем на Сицилию, и видеть, как она прижимает руки к груди, или слышать ее голос, впервые за все это время выразительный и полный энтузиазма: «Наконец-то я увижу его!» И не он скажет ей: «Дорогая, боюсь, что нет. Нет, пока мы не окажемся на Кипре».
Я находила неосмотрительным, если не просто недобрым со стороны Ричарда заставлять нас ехать на Сицилию. Почему бы не отправиться на этом маленьком судне прямо на Кипр? Но прежде чем мы добрались до Мессины, я изменила свое мнение. «Сент-Джеймс Падуанский» был никудышным судном и раскачивался на ходу, как подвыпивший лудильщик, даже в самый штиль. Его хозяин извинялся за неудобство и говорил о том, как все хорошо устроено на «Деве Марии» — прекрасном новом корабле.
К сожалению, этот прекрасный новый корабль нельзя было прислать в Бриндизи, чтобы сразу отвезти нас на Кипр — «Дева Мария» в то время переправляла французских солдат из Марселя. В Мессине ей предстояло разгрузиться и принять нас на борт сразу же по приезде. Безусловно, решение выглядело здравым, разумным, экономившим массу времени, но как быть с чувствами девушки, которая уехала из Наварры, долго ждала в Италии, а теперь должна была ехать на Сицилию, расставшись с мыслью хотя бы на мгновение увидеться с любимым.
Но за этот переход Беренгария снова заслужила мое удивленное восхищение. Она никогда не расспрашивала о том, как складывались обстоятельства, и не жаловалась, даже когда мучилась морской болезнью. Я надеялась, что если «Дева Мария» будет готова принять нас на борт и отплыть, как только мы прибудем, то на Кипр мы отправимся с легким сердцем и все наконец встанет на свои места. Но судно готово не было.
Думающему человеку печально сознавать, как много неприятностей возникает при самых лучших намерениях.