Разбойничья дорога
Шрифт:
Слева стояла святая Майана, справа – Балор Бессмертный. Вечные любовники, родители и хранители Занадона, дети-близнецы Отца-Неба и Матери-Земли.
Майана увенчана серебряным полумесяцем, одни рога которого в четыре раза превышают человеческий рост. Сосцы ее – огромные драгоценные рубины, волосы на голове ее убраны алмазами, низ живота – сапфирами. Балор Бессмертный выше даже Майаны. Меч его и броня из чистого золота, борода – из темного железняка.
Мои восторги были прерваны проходящим мулом, сделавшим попытку укусить меня за колено. Я поспешно отпрянул и чуть было не упал, дернув цепь, связывавшую меня с Торианом. Гигант поперхнулся и что-то злобно пробормотал.
Я извинился и дал мулу хорошего пинка по задней части тела. Мул вскинулся и полетел вниз по пандусу, чудом избежав столкновения с двумя жрецами в желтом и тяжело груженным носильщиком. А потом толпа скрыла от меня их всех.
Точно так же скрыла она от нас и конвоиров, так что мы без помех могли разговаривать.
– Сдается мне, – заметил я, – что форканцам нет особой нужды захватывать Занадон. Если им и не удастся проникнуть в город, ничто не мешает им ободрать эти два изваяния. Тут столько ценностей, сколько им не собрать, разграбив все города Пряных Земель.
Ториан усмехнулся в спутавшуюся бороду, и в его угольно-черных глазах вспыхнул хитрый огонек.
– Тогда ты, быть может, не слышал, что приключилось с Сусианом, о Меняла Историй?
Я признался, что слышал о нем как о великом царе Феребианском, а также смутно помню что-то про его зверства и завоевания, однако понятия не имею о том, какое отношение он имел к Занадону Непобедимому.
– Так слушай же, – сказал великан, – ибо на том самом месте, где ты сейчас стоишь, Сусиан и встретил свою судьбу – кару, которую он, несомненно, заслужил всеми своими зверствами. Покорив все народы от хребта Култиар и до самого моря, от Форбина и до Соанских окраин, Сусиан Феребианский явился в расцвете своего могущества помериться силой с Занадоном, и потемнела земля от его полчищ.
– От настоящих полчищ земля всегда темнеет, – заметил я.
– Ну, значит, потемнела сильнее обычного, – настаивал Ториан. – Разумеется, ворота захлопнулись у него перед носом. Он трижды обошел вокруг города, обещая сохранить жизнь всем, кто сдастся на его милость, а жрецы кидали в него со стен кошками.
– Почему кошками?
– Не знаю, этого не говорится. Наверное, по наитию.
– Несомненно, – согласился я и извинился за то, что перебиваю.
– Тогда Сусиан, думая в точности так же, как ты, что ободрать охраняющих город бога с богиней будет вполне достаточно, чтобы окупить расходы на военную экспедицию, начал сооружать леса. По обе стороны от пандуса, я полагаю.
– Серьезный замысел, – признал я. – Ведь до божественных ног еще сотня локтей отвесной скалы.
– Вот именно. И горожане безжалостно забрасывали его камнями, нанеся серьезный урон строителям и еще больший урон – их воинскому духу. И тем самым расстроили его планы.
– Твоему рассказу недостает художественного завершения. И что же, могущественный Сусиан просто так взял и ушел, махнув на все рукой?
Ториан обеими руками раздвинул гриву волос, падавшую ему на лицо.
– Вовсе нет. Он соорудил таран невиданной длины, собираясь обрушить на ворота, которые ты лицезреешь ныне, всю мощь своей армии. И столь многочисленны были его легионы, что, взявшись за таран, они заполнили весь пандус от самого основания и до места, где мы сейчас стоим.
– Ага! Вся эта история начинает пахнуть неотвратимой катастрофой.
– Совершенно верно. Прежде чем они успели протаранить ворота, створки распахнулись, и на них обрушилось все Занадонское войско с самим Балором во главе.
– И кровь лилась рекой?
– И кровь лилась рекой.
– И они бежали как последние трусы?
– Не совсем. Сусиан, разумеется, был сражен самим Балором.
– Разумеется. Но кто-то ведь должен был спастись? Пандус не так уж широк, значит, те, кто стоял внизу, вполне могли бежать.
– В том-то и дело, что погибли все до одного! Не спорю, Балор и его войско уничтожили лишь авангард, но поток крови был столь силен, что утопил арьергард и смыл его в Иолипи! Так что не осталось ни одного уцелевшего, чтобы домой, в Фереби, принести эту историю.
– Ну что ж, удачно, – признал я. – Воистину эпическое видение событий. Благодарю тебя, Ториан.
– Всегда к твоим услугам. Однако позволь заметить, что наша стража далеко и не смотрит на нас, а я вполне созрел, чтобы испытать крепость моих рук на этих мерзких путах и оковах. Есть тут одно звено, на вид послабее соседних.
– Да обуздает твое терпение бурлящую в тебе силу, – сказал я. – Здесь нам негде укрыться. – Я обвел рукой заполненный беженцами, мулами и верблюдами пандус. – Допустим, два беглеца могли бы затеряться в этой каше, но нам нужно укрытие и защита. Форканцы на подходе, так что нам нужно попасть в город.
– Другой возможности может и не представиться, – нахмурился великан, бросив на меня подозрительный взгляд.
– Представится, – заверил я его. – Разве не говорил я тебе раньше, что они доставят нас к воротам, а не в какую-нибудь отдаленную каменоломню? Доверься мне. А главное – доверься богам! Сегодня мы с тобой будем спать на свободе и в Занадоне Непобедимом, обещаю тебе.
Ториан пристально посмотрел на меня и пожал своими мощными плечами.
– Ты так веришь в силу молитвы?
– Я никогда не молюсь, – с негодованием возразил я. – Нет на свете худшего заблуждения. А теперь – цыц, ибо сдается мне, наши пленители возвращаются.
У меня не было причины говорить так; я хотел лишь получше изучить обстановку, ибо она заслуживала внимания. Я предался созерцанию. Одна створка ворот закрыта, проход бурлит визжащей, дерущейся толпой.
Солдаты в бронзовых доспехах, сияющих в лучах заката кроваво-красным блеском. Они протягивают руки в мольбе, выкликая свои подвиги и названия битв, в которых участвовали…
Толстые купцы в разноцветных хитонах возмущенно кричат, что их грамоты в полном порядке и нет никаких оснований изгонять их из города…
Уверенные смуглые горожане, невозмутимо предъявляющие свои бумаги и пропускаемые в обе стороны с поклоном…
Вьючные животные, повозки, рабы, несущие паланкины…
Посол со своею свитой в золотых одеждах, пунцовые от оскорбления, нанесенного их августейшему монарху в их лице. Их бесцеремонно заворачивают от ворот…
Благородные дамы в шелках и драгоценностях, готовые продать свое тело каждому, кто предоставит им кров в городе…