Разбойник и Мишка
Шрифт:
— Как не видали! — отвечает мне командир батареи Дуванов и, показывая
рукой на картофельное поле, говорит: — Видите, вон два самолёта догорают?
«Мессер» и наш «ястребок». Вашего помощника и лётчика мы отправили в
медсанбат.
— Как они?
— Да вроде ничего... А там уж дело врачей...
— Что тут случилось?
Вместо ответа Дуванов воскликнул:
— Ну и молодец у вас Миша! Спас лётчика, а сам чуть не погиб.
И Дуванов рассказал мне о том, что произошло на
артиллеристов.
— Всадника на белом коне мы заметили ещё издали, — начал свой рассказ
Дуванов. — Ехал он по дороге лёгкой рысцой и временами, как и мы,
посматривал на небо: шёл воздушный бой. Два «мессера» напали на одного
«ястребка». Наш самолёт увёртывался от них, ввинчивался в небо, делал
петли и стремился зайти в хвост врагу. Один стервятник задымил и пошёл
штопором вниз — за ним потянулся чёрный хвост дыма. Ребята закричали: «Так
его, мерзавца!» И даже захлопали в ладоши.
«Ястребок» ринулся на другого врага прямо в лоб, но тот скользнул
вниз и ушёл в сторону, а в это время из-за облаков вынырнул третий
«мессершмитт» и длинной пулемётной очередью ударил в хвост «яку». Самолёт
задымил и пошёл на снижение. Он летел к земле так круто и с такой большой
скоростью, что, казалось, уже не спланирует и врежется в землю. «Но что же
лётчик не выбрасывается с парашютом?.. — беспокоились мы. — Может,
убит...» Нет, вот самолёт выравнивается, планирует... Наверно, думаем,
сядет в рожь. А рожь-то сухая, спелая. Загорится. Смотрим, шасси почти
задевают за колосья, но самолёт минует ниву и садится на картофельное
поле: подпрыгивает, качается из стороны в сторону и бороздит землю. Ох,
как бы не перевернулся! Я тут же крикнул двум автоматчикам: «А ну, бегом к
самолёту!»
Но нас опередил всадник на белом коне: он проезжал недалеко от места
приземления самолёта. Смотрю в бинокль: Владимиров спрыгнул с коня — и к
самолёту, от которого валил чёрный дым; появились язычки пламени.
Владимиров вскочил на крыло и, ухватив лётчика под мышки, вытащил его из
самолёта. В это время «мессершмитт» снизился и, сделав над «ястребком»
круг, дал пулемётную очередь. В бинокль я заметил, как пули пробежали по
картофельному полю и подняли лёгкую пыль. Видно, фашист бил из
крупнокалиберного. Владимиров схватил лётчика в охапку и потащил его в
сторону, к большой яме, из которой местные жители добывали песок. В
горящем самолёте стали рваться боеприпасы. Как бы, думаю, не сразило ребят
осколками. Потеряв из виду своих бойцов, я нервничал: где они там
пропали?.. А Владимиров вот-вот уже у ямы... Ещё бы один шаг — и он в
укрытии. «Мессер» делает круг и бьёт пулемётной очередью. Владимиров с
лётчиком повалились
«Эх, — думаю, — не успели мои ребята!..»
После этого вражеский лётчик решил расправиться и с белым конём,
который ожидал своего хозяина у кустика. Сделав над ним круг, лётчик дал
очередь из пулемёта. Лётчик не заметил во ржи двух наших автоматчиков. Они
ударили по «мессеру» бронебойно-зажигательными, он врезался в землю и
взорвался. А ваш белый конь помчался по дороге...
Дуванов помолчал, а потом добавил:
— Вот и вся история...
Я поехал в медсанбат. В саду под яблонями стояли длинные палатки с
целлулоидными окошками.
Около палатки я встретился с командиром медсанбата врачом
Александровым.
— Наверно, за своим помощником приехали? — спросил он.
— Да. Ну как он?
— Герой. Лётчика спас и первую помощь ему оказал. Но сам ранен.
Мы зашли в палатку. В ней рядами лежали на носилках раненые после
операции. В углу, слева, мы увидели смуглого молодого лётчика с
забинтованной головой. Около него сидел Миша Владимиров. У него была
забинтована шея. Как только мы вошли, Владимиров встал и, будто в чём-то
винясь передо мной, доложил:
— Товарищ начальник, ваше задание выполнил. А тут такой случай...
Задержался... И Воронок куда-то убежал...
— Ничего, Миша, всё в порядке. Воронок дома. Ну а ты как?
— Спасибо. Не беспокойтесь — я скоро выпишусь.
Лётчик спал. Лицо у него было бледное. Дыхание глубокое, ровное.
— Пусть поспит, успокоится, — тихо сказал врач Александров, — ранен в
голову, но кость цела. Жить будет. И ещё полетает...
В ту же ночь раненого лётчика эвакуировали в полевой госпиталь. Миша
провожал его. Лётчик, пожимая ему руку, тихо сказал:
— Спасибо, браток. Запомни — Сафонов. Я к тебе в село приеду после
войны...
Миша молчал. Пережитые опасности роднят людей.
— До свидания... — промолвил он глухо.
Через две недели Миша Владимиров выздоровел и вернулся ко мне. А
раненого Воронка мы вылечили и передали в дивизионный ветлазарет. При этом
я сказал начальнику лазарета ветврачу Махову:
— Воронок — дорогой конь, донор. Берегите его. Его ценной кровью вы
спасёте немало тяжелораненых лошадей.
КАК СОКОЛ СТАЛ БОЯТЬСЯ ВОДЫ
Много раз я благодарил колхозного конюха Ивана Агаповича за то, что