Разбойник
Шрифт:
Все присутствующие на совещании согласно закивали головами, подтверждая слова татарина. Воин предпочтет смерть, но работать как простой смерд — не станет. Это простых пастухов можно заставить работать, и то, непривычные к физическому труду, они мерли, как мухи по осени.
— Среди них есть десяток без одного изгоев. Они не одного рода с ханом. Этих можно взять на службу, — высказал предложение Булат.
— На службу? Они же враги! — возмутился Андрей.
— Хм, — не удержался от усмешки татарин. — Нас же взял на службу.
— Ты не заговаривайся, — повысил голос Андрей.
— Не враги они нам, — упрямо стоял на своем Булат.
— Вот и бери их под свою руку, — отрезал Андрей. — Если что — головой ответишь.
В шатре повисло напряженное молчание. Все уставились на князя, желая знать правильно ли они его поняли.
— Что
Кулчук обернулся на Булата, а тот степенно опустился на колени перед князем, поцеловав полу стеганного халата. Следом за ним и Кулчук опустился на колени.
Лука Фомич, с улыбкой наблюдал за татарами. Вот и еще парочка боярских детей появилась в вотчине княжеской. Самому Луке, князь обещал по возвращении боярство. Невместно князю не иметь бояр. С этим Лука Фомич был согласен.
— С остальными, что? — это уже Афанасий подал голос.
— Кто не согласиться служить, мне они без надобности, — принял тяжелое решение Андрей.
Помимо тех девятерых изгоев, служить князю согласились еще четверо. Остальные гордо отказались. И не потому, что не хотели менять господина. Они не хотели менять веру, этим и объяснялось их упрямство. Принятие православия — обязательное условие. В толерантность и веротерпимость князь играть не собирался. На племенную принадлежность Андрею было наплевать, но рушить устоявшийся порядок вероисповедания на Руси, князь считал верхом глупости. Потому условие простое или — или. Другого не дано.
— Чудом отбились, господь помог, не иначе, — Андрей услышал слова воеводы обращенные к Афанасию, когда они выходили из шатра. — Как вернемся, пудовую свечку поставлю и службу закажу.
Слова воеводы напомнили князю, что он так и не поставил церковь в усадьбе, а ведь обещал святым отцам. Даст бог, вернется, так по весне сладит храм божий. Икон и кузнь церковную он уже припас, как минимум, на пару церквей. Есть даже колокол. Среди мастеровых, идущих с князем есть литейщик, да Иван Андреевич расстарался, пообещал татарским купцам заплатить за настоящего мастера ровно столько, сколько он вытянет на весах. Зная хитрость купцов, нетрудно предположить, что мастера они привезут — это не вопрос, вот только всю дорогу будут его откармливать, как на убой, чтоб жирок нагулял. Платить Иван Андреевич обещал чистым серебром.
Обратная дорога не обошлась без приключений. Одной из ночей, сбежал пленник. Подмастерье. На что он надеялся, трудно предположить. Татары Кулчука нашли беглеца и притащили бедолагу на аркане. Андрей вынужден был принять не простое решение. Жалко беднягу, да еще мастерового человека, но дав слабину, князь сильно рисковал. Управление людьми и гуманность не совместимы. Он приказал согнать всех пленников и казнить беглеца на их глазах.
— Так будет с каждым, кто осмелится ослушаться воли господина, — стряхивая кровь с клинка, заявил Ахмет перепуганным насмерть пленникам.
А вечером ясырь освободили от пут. После кнута, последовал пряник. Побегов более не случалось.
Через несколько дней после случая с побегом, сторожа обнаружила воинский отряд, среди множества оружных людей, Кулчук опознал двух литовских бояр, которые хулили князя на совете, когда решался вопрос о том, кто займет место погибшего Прокопия Елизаровича. Так как им тут делать нечего, то Кулчук справедливо решил, что бояре пришли по их души.
Лука Фомич вынужден был принимать решение самостоятельно, князь к тому времени слег с сильным жаром. Рана на щеке воспалилась, и Лука всерьез опасался за жизнь государя. Не окрепший еще Кузьма, как мог врачевал государя, да и Сенька не от ходил от больного ни на шаг, помогая Кузьме готовить снадобья и делать перевязки.
Лука Фомич поручил ликвидацию литвин Булату с его нукерами. Пусть покажут себя в деле. На помощь Булату воевода отрядил всех татар и послал также Афанасия с его стрельцами. Кулчука воевода оставил при себе, как и братьев, не смотря на их протесты. Прохору с Митяем воевода поручил охрану табора, придав им резанцев и москвичей. А вот Олеша с Онисимом, отличившиеся при отражении нападения нукеров Сеидки никого не спрашивали, взяли и пошли сами.
Литвинов скрали под утро, когда сон самый крепкий. Те остановились на ночлег, разбив лагерь в молодой дубраве, предусмотрительно выставив сторожу. Вот только снимать сторожей воинов князя специально обучали. Скрали так, что те даже пикнуть не успели. Ну а дальше началась обычная резня. Напавшие скрытно пробрались в расположение лагеря, и добрую половину воинов зарезали во сне. Но потом, чей-то предсмертный крик разбудил оставшихся и лагерь моментально проснулся. В темноте разгорелась битва, исход которой был предрешен заранее. Побили всех, в живых оставили только бояр. От них и узнали, что татары Сеидки нагнали их поезд. Литвины посовещавшись, боя не приняли, побросав награбленное, бросились наутек. В своем горе они винили князя. Вот и хотели напасть на резанцев. Не с пустыми же руками возвращаться домой. Да, действительно, согласился с боярами воевода и самолично перерезал им глотки. Для Луки литвины были чужими, хоть и православные они, а не свои. Единая вера, еще никого не останавливала, не поздоровкаться же шли литвины к ним. Это для князя все свои, что тверичи, что ростовцы, что резанцы и москвичи. А для Луки они не были своими. Вот Афанасий — свой, Кузьма — свой, и Кулчук с Булатом — свои, даже Дитрих, который теперь носит прозвище Кабан, для воеводы — свой.
Вот так и добирались до вотчины. В дороге, от ран постоянно умирали раненные. От бескормицы падала скотина. Пару раз на поезд нападали разбойники. В общем, ничего интересного, когда добрались до вотчины, все вымотались так, что еле стояли на ногах.
Князь, стараниями Кузьмы, поправился, провалявшись в жару пару дней, он постепенно шел на поправку. Рану на щеке Кузьма почистил, наложил целебные мази, и постоянно поил государя отварами трав. Все это лечение чередовалось с большим набором различных молитв, которые братья поочередно читали по ночам, при свете лучины. Кузьма уверен, что князь встал на ноги исключительно благодаря воле господа. Сами по себе целебные мази и отвары пользы никакой не приносили. Проверено на практике. Спорить с новгородцем Андрей не стал, он уже сам искренне верил в божий промысел. Никому не дано знать, какой жребий ему выпадет, и превыше сил человеческих предотвратить или изменить его. Кровопролитные битвы, когда с неба беспрестанно льется ливень стрел, и каждый из врагов просто мечтает отрубить тебе конечность, или проделать не предусмотренную создателем дыру в теле, быстро делают из материалиста, по настоящему, верующего человека.
Сторожевая служба Демьяна работала как надо. Передовые заставы срисовали возвращавшееся войско отягощенное огромными обозами еще из далека. Сторожи незамедлительно отправили гонцов в усадьбу известить Демьяна о возвращении князя. Осадный воевода, не мешкая, двинулся на встречу князю.
Андрей, как только поезд вступил в земли его вотчины, оставил прибывшего Демьяна за старшего, а сам с ближниками поскакал домой. Там уже и банька истоплена и столы накрыты.
Радость встречи с близкими людьми согревала душу князя. Его постоянные отлучки только лишь подогревали чувства, которые он испытывал к своим женам. Жаль, только, что многоженство не разрешено на Руси. Жить во грехе — можно, но стоит только взять одну из девиц в жены, вторую ждет незавидная судьба монашки. Вот с этим Андрей не мог смериться. Но выхода из сложившегося любовного треугольника не видел.
Любовь любовью, но о делах Андрей не забывал. Буквально на следующий день, он с самого утра засел в кабинете с управляющим. Спиридон давал отчет о состоянии дел. Управляющий выполнил поручение князя, верные люди побывали в Переяславле Резанском и на Москве. Интересовали их нищенки стоящие на паперти. Времена ноне не спокойные, люди гибли часто и много. Жены, потеряв кормильцев, оставались с малыми детьми на руках и рано или поздно попадали на паперть, собирая милостыню. Бабы еще не старые, среди них попадались даже совсем молодые. Вот их и сманивали посылы Спиридона перебраться в вотчину князя Андрея, обещая помощь в обустройстве на новом месте. Женихов в вотчине изрядно — не пройдет и полгода, как каждая найдет себе мужа. Бабы верили обещаниям, особенно резанские. О князе в народе шла добрая молва. Спиридон с купцом дело свое знали крепко, мелкие торговцы без устали прославляли князя, но осторожно так, никого не зазывали, просто говорили то, чему их научили. Сманивать народишко опасно, можно плетей огрести, сманивать народ в своем княжестве запрещено, да и в иных княжениях за такое наместники княжеские по головке не погладят, бросят в поруб тотчас.