Разбуженное лихо
Шрифт:
День стоял изумительный, зима уже поворачивала к весне, второго февраля, на сретенскую оттепель, с летом встретившись, все более места оставляла солнцу и теплу. И хоть ждали еще впереди метели, хотелось жить и радоваться. Снег искрился и сверкал на ярком солнце, отчаянно слепил глаза. Прикрываясь рукой от ярких бликов, Ольга весело хохотала, нетерпеливо поторапливая кучера, чтоб скакал быстрей, во всю мочь.
Они давно уже выехали за город, четверка лошадей все прибавляла ходу, из- под копыт летел, кружа и засыпая лицо, колючий снег. Вдоль дороги мелькали ели, санная повозка с тремя
Солнце скрылось, пришла пора возвращаться. Теперь уже Нюрка нетерпеливо дергала барыню за рукав, уговаривая повернуть коней, но та все отмахивалась, наслаждаясь быстрой ездой и свежим воздухом. Она раскраснелась, огненно- медные пряди выбились из- под мехового капора, припухшие губы были растянуты в блаженной улыбке.
Вдруг повозка остановилась, Кузьмич повернулся к девушкам, неуверенно оглядываясь по сторонам.
– Слышь, барышня, поворачивать бы надо, дороги- то дальше нет.
– А куда ж она делась? – удивилась Ольга.
Они столько раз ездили по этой дороге, что она была знакома им до каждого пенечка, до каждой сломанной ветки. Но сейчас, и правда, впереди темнел подлесок, переходящий в такую же непроходимую еловую чащу, как и по сторонам. Небо меж тем затянулось тучами, стало заметно темнее и холоднее, поднялся ветер.
– Поворачивай, Кузьмич, – Ольга махнула рукой.
Кони пряли ушами, фыркали и подрагивали кожей на крупах. Их явно что- то беспокоило. Кузьмич стал осторожно их разворачивать, но они внезапно дернулись вбок, как бы отшатнувшись от чего- то, невидимого человеческому глазу. Сани дернулись, стали заваливаться на бок, выплюнув из себя седоков. Все трое покатились по белому снегу, застряв в придорожном сугробе.
Пока они выбирались, отплевываясь и отряхиваясь, повозки и след простыл. Ошалевшие кони с громким ржаньем растаяли в надвигающихся сумерках, утащив за собой новенький возок.
Ольга стояла на дороге, вглядываясь в лесную чащу. Ее внутреннее чутье подсказывало ей, что неспроста все это, ох, неспроста. И тревога за спутников исказила правильные черты ее безукоризненно красивого лица. За себя она не боялась, и не из таких передряг за свою долгую жизнь она выпутывалась. Это на вид ей было двадцать, а на самом деле жила она на этой земле уже семьдесят лет, и еще столько же прожить собиралась, если кол осиновый в сердце никто не догадается забить.
Холодный ветер начал пробираться под теплые меховые одежки, Кузьмич притопывал на ходу ногами, Нюрка начала хныкать. Вот уже около часа шли они по направлению к городу, пытаясь согреться быстрой ходьбой. Совсем стемнело, не было даже луны. Надвигалась пурга, снег сек лицо, на глаза наворачивались слезы.
Нюрка уже тихонько подвывала, Ольга, супротив своего обыкновения, кричать на нее не стала, только повторяла:
– Все будет хорошо, еще немного осталось.
Это пугало бедную девку еще больше, она привыкла к нарочитой грубости своей барыни, и такое непривычное обращение доводило ее до грани обморока.
– Слышь, барыня, как бы нам дорогу не потерять во
– Не бойся, Кузьмич, я пока все вижу, ты же знаешь, я как кошка.
Кузьмич проворчал что- то себе под нос. А Ольга видела все прекрасно, но это не прибавляло ей бодрости. Вот уже минут десять как наблюдала она серые тени, мелькающие за деревьями в лесу с той стороны, где они шли. Тени становились все ближе.
– Ой, мамочки! – Нюрка зажала рот рукой.
Ага, вот и она разглядела зеленые огоньки. Жаль, лучше бы все оставались в неведении.
Внезапно ветер стих. Стало тихо- тихо, только судорожное дыхание трех испуганных людей короткими всхлипами висело в промерзшем до молекул воздухе. Они стояли, сбившись в тесную кучку, прижавшись друг к другу в поисках хрупкой защиты.
Раздался тихий скрип осторожных шагов. Зеленый свет приближался. Две пары, три, шесть. Потом они сбились со счета, страх парализовал их мыслительные способности. Дыхание белым облачком клубилось над их головами. Вдруг движение зверей замерло. Ольга сделала шаг вперед, закрывая собой своих спутников и понимая, что теперь настала ее очередь.
Огромный волк угольно- черного цвета постепенно как бы сгустился из темноты, глаза его горели безумным красным огнем, что явно выделяло его из общей стаи. Он пристально смотрел прямо Ольге в глаза. Чем ближе он подходил, тем более знакомым веяло на нее от его резких животных черт.
Ольга завела руки назад, нашаривая ладони Нюрки и старого кучера. Крепко сжав их, начала проговаривать заклинание, так как если бы она была одна, то могла бы подняться и просто так, а вот двоих ей было поднять тяжеловато. При этом она старалась не выпускать из вида страшного зверя. А он подошел уже на расстояние в три- четыре шага, где замер.
Вдруг морда его стала меняться на глазах, глаза стали более раскосыми, хотя и излучали все тот же рубиновый обжигающий свет, пасть растянулась в оскале, очень напоминающем улыбку, а нос сморщился. Ольга благодарила Бога, что ни служанка, ни старый кучер не видят в темноте того, что происходило. Метаморфоза меж тем продолжалась.
Вот уже леска усов укоротилась, превратившись в черную щеточку, а правый глаз стал странно отсвечивать, как из- под монокля. Вот и подтвердились ее неясные сомнения, оформившись во вполне узнаваемый портрет Демидова Василия.
Да, не прост оказался разорившийся дворянин, страшно как непрост. Да только не время сейчас об этом думать, спасаться надо. Если уж он решил превратиться в зверя, значит, решил идти до конца.
Сама Ольга не любила такие превращения, потому что, оборачиваясь животным ли, птицей, ведьмак теряет часть своего я, приобретая доминирующие черты того существа, с которым он сливает свою душу. А волк – жестокий зверь, страшный, и, почувствовав добычу, он не отступится, не выпустит из своих объятий до тех пор, пока не загрызет, не разорвет, не напьется горячей, бьющей фонтаном крови. И только, утолив первый голод, и облизывая окровавленную пасть, в нем осядет ярость и ненависть, жажда убийства, давая место человеческой мысли, позволяя связать тяжелые слова заклятья, возвращающие обладателю разума человеческий облик.