Разбуженное лихо
Шрифт:
Там стояло только два слова, написанные округлым, твердым почерком с небольшим странным наклоном влево. Так пишут по- арабски. Я знаю, потому что когда- то тоже начинала учить этот язык, правда далеко не продвинулась, зато теперь могу найти знакомые буквы в какой- нибудь иракской газете.
«ОТ МАМЫ».
И все. В сердце шевельнулось какое- то предчувствие. Неужели, может быть такое, что моя мама все- таки жива? Или она поручила кому- нибудь отправить все это мне после ее смерти, в какое- то определенное время? Не знаю. Но почему- то стало теплее, и как- то спокойнее, хотя и билась внутри жилка нетерпения и предвкушения, что- то еще меня ждет впереди?
Только я собралась развернуть белую загадочную ткань, как в дверь снова
5.
Над древней Москвой снова опустился ранний осенний вечер. Было тихо и ветрено, только изредка где- то рассеянно взлаивала собака, как бы ненароком вспоминая о своих обязанностях. Стало заметно холоднее. Почва просила снега, растения мерзли, начало прихватывать и корни. Но черное небо равнодушно смотрело вниз мерцающими звездами, не обращая внимания на изнемогающую от стужи землю. Снегом пока не пахло.
Ветер постепенно становился все сильнее и сильнее, начинал набирать силу, рвался на волю, пробирался по земле, а потом взмывал вверх, остужая и без того холодный воздух. Трепал ветви деревьев, и уже начинал завывать в печных трубах.
Пожилая женщина, закутавшись в теплый, с меховой подбивкой плащ, снова пробиралась из своей спальни, осторожно обходя спящих под ее дверьми мамок и старух сказочниц, шутов и странствующих нищенок. Весь этот люд принято было кормить и держать в своих домах богатым князьям да боярам. Проходя мимо двери, которая вела на половину супруга, боярыня на мгновение остановилась, прислушиваясь. Было тихо, но она знала, что муж не спит, играет в шахматы со старшеньким, с Митей.
Внезапно ей стало страшно и стыдно от того, что она задумала. У нее хорошая семья, и мужа своего она уважает, когда- то даже любила, ей повезло, и замуж она вышла не только по отцовскому расчету, а испытывая какие- то чувства к молодому боярину. Теперь вот пятеро сыновей подрастают, да дочка красавица. В доме достаток, мир и покой. И дался ей этот юноша. Но любовь зла… (И козлы этим пользуются, как сказали бы уже в наше время).
Какое- то время она пыталась бороться со своим чувством. Но, постоянно встречая его в церкви или на улице, не могла оторвать взгляд. В груди все сильнее разгоралось горячее пламя, постепенно сжигающее все ее представления о порядочности, долге и чести. Ей хотелось только одного – очутиться в его объятиях, и умереть. Потому что все- таки была она женщиной совестливой, и не могла себе даже представить, как жить после измены. Но до измены надо еще дожить, ибо вышеупомянутый вьюнош не обращал на нее никакого внимания.
Тогда она попыталась его подкупить. Имела она в подругах старую бабку, прожженную сводницу и сплетницу, которая собирала для нее информацию о предмете обожания. Она и рассказала, что зовут его Иваном, сам он из ремесленных, плотник. Есть у него невеста, недавно сосватанная, следующей осенью свадьбу собрались играть.
Вот эта бабка и передала ему приглашение, пообещав заплатить за его время и внимание. Но, когда молодой человек узнал, сколько лет даме, дарящей ему свою благосклонность, тут же отказался. Хорошо хоть, имен никаких не называлось, а то от такого позора уже никуда не убежишь.
Вот и остался у бедной один единственный выход. Последний выход, ибо последним делом считалось обращаться к мокоше 7 за помощью. Наслушалась она за это время столько страшных историй о ведьмах, что и до сих пор иногда волосы вставали дыбом.
Ее грустные размышления прервал тихий оклик:
– Марья!
Она вздрогнула, руки ее задрожали, свеча погасла. Кто- то стучал в дверь ее опочивальни, негромко повторяя:
– Марья! Марья, ты спишь?
Наконец она немного успокоилась, узнала голос мужа. В спальню он не войдет, у них так было не принято. Но и нельзя, чтобы он увидел ее здесь, у своей двери, полностью одетую. Стараясь двигаться
7
«Мокошить» – колдовать, «Мокоша, мокуша» – ворожащая женщина, знахарка (древнерус.)
Через пять минут она уже ступала по замерзшей грязи посада, кутаясь от ветра в теплую шаль, высматривая в темноте крышу с причудливо вьющимся из трубы дымом. По приметам, дым из ведьминой трубы никогда не выходит спокойно, даже в безветренную погоду крутит и вьет. А сегодня должен и вовсе плясать половецкие пляски.
А в маленькой хижине меж тем горела лучина, освещая мирную картину. За старым деревянным столом на покосившемся колченогом табурете сидела колдунья, сгорбившись в три погибели, старательно выводя гусиным пером в толстой книге. Она напряженно сопела, буквы ложились ровно, цифры черными лебедями были по размеру чуть больше букв, аккуратные строчки медленно заполняли желтоватые листы.
Наконец, она отложила перо, закрыла пузырек с чернилами, сваренными из желудей, подула на лоснящиеся знаки. Немного погодя закрыла книгу, где оставалось около трети пустых страниц, завернула ее в старую тряпицу, убрала на полку, на которой имел обыкновение развалиться ее старый черный кот.
Только что внесла она в эту книгу, доставшейся ей от ее прабабки, бывшей тоже ведьмицей, рецепт последнего сваренного ею зелья. Зелья чудовищной силы, способного подействовать не только на саму ведьму, но и простого человека омолодить, вернув его в годы самой прекрасной и цветущей юности. Старуха еще не знала, что это было все, что оставалось ей придумать на своем веку, ибо ждала ее смерть, скорая и страшная.
Она умела предсказывать, конечно, и в будущее могла заглянуть, да только не осталось у нее на это времени, да и в голову не могло прийти, чего ей стоит опасаться.
Отряхнув запылившийся подол залатанной юбки, женщина принялась перебирать коробочки, в которых хранились ее колдовские запасы: вещи, травы, потайники и многое другое, для лечения и ворожбы. Чего здесь только не было.
Вот булавки – от потери памяти, от сонливости, от припадков. Она не раз подкалывала их с изнанки к одежде больного со словами: «Носи свое здоровье с собой». Иголки нешитые – снимают порчу. Повертела в пальцах катушку красных ниток, тоже для лечения. Она никогда не хранила ее полной, такой ниткой обвязывала палец на левой руке больного со словами: «Нитка хоть и длинна, но когда- нибудь катушка будет пуста, так и болезнь оставит тебя. Аминь». Чем быстрее кончались нитки, тем быстрее выздоравливал человек. А если при этом еще отваром из трав лечебных его отпаивать, так и совсем хорошо. И не понятно, в чем силы больше, в нитках ли, в травах ли, собранных и заваренных по старинному бабкиному рецепту: от простуды, лихорадки, поноса или мигрени.
Венчальная свеча. Жаль, одна, да ведь ее не так- то просто добыть, не каждые молодожены отдадут свои свечи после венчания неизвестно кому.
Отложила заячью лапку, это ей не понадобится. Такую лапку, добытую по весне, кладут под перину гулящего супруга со словами: «Заяц отбегался, и ты в своей семье». Но тут ситуация другая, здесь бы такую лапку жене подложить.
Моток волос с жеребца – против порчи мужчины, чтобы вернуть ему былую силу; веточка вербы сушеной с вербного воскресенья – лечит с наговорами задых, порчу, опять же мужскую силу возвращает; 12 зернышек изюма в маленьком потертом кулечке – от зубной, головной боли; шерсти клубок; лоскут красной ткани; веточки и кора крушины, тоже в аккуратном мешочке.