Раздел имущества
Шрифт:
— Bienvenue, madam[104], — произнес кто-то, и другие голоса вокруг говорили: «Воп, Керри, bon»[105]. Она постаралась снова найти первое лицо — таким милым, приветливым оно было. И вот нежная флейта заиграла опять, и кто-то погладил ее по голове, и голоса вокруг стали громче. Керри попыталась поднять голову, но не смогла. Она почувствовала, что ее горло что-то сжимает, в горле торчали какие-то предметы, похожие на прутья, они причиняли боль, и она постаралась до них дотянуться, чтобы вытащить.
— Успокоительное, — сказал кто-то. — Мы не можем вынуть трубки до завтра, пока
— Теперь она быстро придет в себя, — послышался другой голос.
— Бедная женщина, — говорили друг другу медсестры, пока продолжалась подготовка Венна к отправке. — После таких страданий очнутся, чтобы узнать, что мужа увезли в Лондон.
— Представьте только, как обрадуются остальные, — сказала Виктуар, откладывая флейту. — Я теперь думаю, не надо ли мне поехать в Лондон с господином Осуорси. Вижу, что отец еще больше нуждается в музыке: его жена, кажется, и так собиралась прийти в себя.
Обсуждение продолжалось. Часть его Керри слышала — временами она погружалась в забытье, а потом из него выныривала: туда и обратно. Кто-то что-то добавил ей в физиологический раствор, и она заснула глубоким сном.
Было уже больше часа. Деревня Сен-Жан-де-Бельвиль состояла из серых каменных домов, поросших мхом, устойчивых, защищенных от лавин. Они с самодовольным видом теснились в неглубоком ущелье, по которому проходило русло небольшой покрытой льдом речушки. Эми решила, что никогда в жизни не видела ничего более красивого. Бистро «Эдельвейс» было хорошо видно с другой стороны ровного поля, находившегося у подножия склона, по которому они спустились, и они направились к нему, кто на лыжах, кто сняв их и неся в руках. Дойдя до дома, они поставили лыжи на стенд, укрепленный около каменной стены. Владелец заведения поджидал их у двери и сообщил, что их друзья уже тут. Войдя, они увидели, что в нише у окна был организован столик на восьмерых, за столиком сидели Поузи, Эмиль и Робин и наливали себе из кувшина белое вино местного производства. Они оставили Виктуар в больнице. В ответ на взволнованные вопросы Руперта они сообщили, что с самолетом все идет по плану.
Компания, прибывшая на машине, приветствовала лыжников и громкими поздравлениями, в которых, однако, сквозила небольшая зависть. Эми посадили рядом с Робином Крамли, и она оказалась напротив Эмиля и Поузи, сидевших подле друг друга с видом, который был знаком Эми, но который она затруднялась определить — тесного знакомства, когда люди чувствуют себя непринужденно в присутствии друг друга. С другой стороны рядом с Эми оказался Поль-Луи, он налил ей в бокал вина, предупредив:
— Я вам много не наливаю: мои лыжники должны вернуться в целости и сохранности.
Владелец ресторанчика предложил им на выбор несколько местных блюд: тарталетки, фондю, раклетт[106] и ликер, приготовленный из местных растений: им показали одно из них — оно росло в кадке у окна. Эми предоставила выбирать Полю-Луи, который решил, что все будут есть раклетт, зеленый салат и возьмут еще вина.
— Ну, что там было? Что вы делали? — посыпались на них вопросы. Однако все лыжники испытывали совершенно одинаковые чувства по поводу замечательно проведенного утра и не нашли в себе достаточных сил для красочных описаний. Они, или скорее Руперт, отчитались о своих ощущениях на крутых сверкающих склонах и безбрежных ледяных просторах. Вскоре все оживились: на столе появился специальный агрегат для изготовления раклетт, впечатляющих размеров машина, похожая на гриль. С ее помощью надо было расплавлять кусочки сыра на поверхности вареного картофеля — официант продемонстрировал, как это надо делать.
Эми по-прежнему была в восторге от того, что среди ее товарищей — представители разных национальностей. И хотя дома все ее друзья и коллеги, несомненно, были личностями, но все были при этом американцами, за исключением двух человек, приехавших из Индии. Англичанин Крамли казался Эми особенно смелым, к тому же он явно обладал организаторскими способностями. Несмотря на то что сам он не ходил на лыжах, Крамли, по мнению Эми, являлся связующим звеном их компании: очевидно, в его жилах текла кровь полярных исследователей. Француженка Мари-Франс отличалась утонченной элегантностью и бесстрашием, хотя ей и приходилось прятаться от солнца. В этом француженка была не одинока: на удивление, атлета Поля-Луи тоже беспокоили эти проблемы, хотя загар и входил в число опасностей, связанных с его профессией. Казалось, Поль-Луи ничего особенного не делал, но он дал Эми массу полезных советов по поводу того, как заранее определять неровности на лыжне. Он, Мари-Франс и Эмиль, все соотечественники, хотя и из разных слоев общества, по-видимому, были чем-то связаны, это подтверждалось их анекдотами о французах, некоторым опасением того, чт'o англичане могут сказать или сделать, и их одинаковой реакцией на то, что случилось потом. Эми также заметила, что Поузи беспокоило присутствие Эмиля, даже несмотря на то, что тот был ее родственником, но это как раз можно было понять: присутствие Эмиля ее тоже заставляло волноваться.
Лишь только наладился процесс изготовления раклетт, как спокойствие горной деревушки было нарушено агрессивным вторжением чужеродного громкого звука, который не мог быть не чем иным, как только звуком работающих двигателей. Под окнами ресторанчика ревели и кашляли машины, потом зазвучали мужские голоса, и Эми показалось, что внутри уютного зала в деревенском стиле почувствовался запах бензина. Дверь широко распахнулась, и в зал ввалилась группа из восьми человек. Все они были в рабочей спецодежде и в касках, было ясно, что все они американцы, те, что отъезжали утром на снегоходах, и среди них был Джо Даггарт.
— Mon Dieu! — воскликнул Эмиль. — Quel ennui![107]. Какая досада.
— По крайней мере, если они здесь, это значит, что они не раскатывают повсюду на своих машинах, — заметила Поузи.
— От них много шума, — согласилась Мари-Франс, кивком головы показав на вошедших мужчин, которые громко разговаривали.
— Это, по крайней мере, мужчины. Что действительно тяжело вынести, так это ресторан, в котором оказались американки, они такие… Ох, конечно, я не вас имею в виду, Эми, — сказал Робин Крамли.
— Хорошо, что я здесь только одна, — довольно сухо отозвалась Эми. Но она тоже была разочарована тем, что сюда ворвались ее соотечественники и испортили тихое очарование времени, проведенного в Альпах, и ее чувство оторванности от дома, и приключения. Хотя другим она в этом ни за что бы не призналась.
— Святые небеса, да я не имел в виду вас, — настаивал Робин.
— Они пытаются выяснить, что вызвало сход лавины, — сказала Эми. — Что, им нельзя поесть?
— Они пытаются выяснить, что не они ли стали причиной схода лавины, — вставил Эмиль.
— Да что такое, в самом деле? — спросила Эми.
— Да ничего. Разве им так уж необходимо здесь находиться? Америка «всегда в наших мыслях», но лучше, когда она в мыслях, а не в наших ресторанах и, понятно, не на наших лыжах.
— И что вас конкретно не устраивает? — настаивала на своем Эми, но ответа не получила.
Приход новых клиентов истощил ресурсы маленького ресторана. Эти люди не вписывались в его рамки. Пришлось сдвинуть столы, чтобы обеспечить место для всей их большой компании, и принести стулья. Стол с американцами оказался так близко к столу, за которым сидела группа Эми, что все были вынуждены покивать друг другу в знак приветствия, чтобы сохранить видимость цивилизованности. Исключением оказался Джо Даггарт, который сел в самом дальнем от них конце своего стола и прилагал заметные усилия, чтобы не быть ими узнанным.