Раздел имущества
Шрифт:
По телевизору его гармоничные черты казались еще более неотразимыми, он улыбался улыбкой киноактера, и его французский акцент был более заметен, чем при личном разговоре. Вот теперь Эми почувствовала знакомое волнение, но твердо его подавила.
— Имеет ли значение то, что она явилась американке?
Эмиль задумался.
— То, что ее жертвой стал англичанин, по крайней мере, не расходится с традицией. Известно, что Сатана принимает обличие божественного. Что еще могло бы больше подойти Жанне, как не устранение англичан и их приспешников, американцев?
— Может ли все это быть мистификацией?
— Или разновидностью человеческой истерии. Видение поднимает несколько вопросов. Не коллективное ли это подсознание?
— Попытается ли Ватикан провести расследование? — спросил корреспондент Си-эн-эн.
— Ватикан? Нет. Я в этом серьезно сомневаюсь. Особенно потому, что миссис Венн не католичка.
— А что вы думаете по поводу недавних намеков, что причиной лавин стали американские самолеты?
— Я думаю, что сейчас идет расследование, — ответил Эмиль.
— Благодарю вас, профессор Аббу, за то, что уделили нам время, — сказал корреспондент Си-эн-эн.
— Аббу знает, что если там и были самолеты, то французские. Таково наше заключение. Я сам ему вчера об этом сказал: французские или британские, совместное предприятие Эс-эс-ти, которое построило «Конкорд», — заявил Даггарт.
— Почему же они не выступили и не сказали об этом? Им легче позволить американцам принять удар на себя, как обычно, — рассердилась Эми.
— Проблема в том, что мы не уверены, что лавину вызвал именно самолет. Еще ничего не ясно, — предостерег ее Джо. — На самом деле не ясно даже, были ли там самолеты вообще, хотя и есть свидетели, утверждающие это. Мы пока не смогли изучить планы полетов, ни французские, ни американские.
Вечером снова должен был состояться коктейль в верхнем холле, и для тех, кто провел в отеле больше недели, это мероприятие давало возможность ощутить себя сопричастными — Эми испытывала такое чувство как Бывалый Путешественник — и наблюдать, как новички, которым никто ничего не рассказывал, маются в своих парадных одеждах с дружескими улыбками, не обращенными ни к кому конкретно. Как и на прошлом коктейле, Эми начала с разговора с американцем, Джо Даггартом, но теперь, обладая более обширными знакомствами, она могла поговорить на общие темы с некоторыми другими лыжниками из числа европейцев, например с Мари-Франс Шатиньи-Дове или с князем Маулески. Ей не приходило в голову затрагивать в разговоре с кем-нибудь из них темы, интересные для Силиконовой Долины. Она уже перестала удивляться тому, насколько далеки все присутствующие от программного обеспечения — между ними лежал целый океан. Зато теперь она могла обсуждать скандальное правление в Брюсселе или судебные заседания в Гааге по военным преступлениям.
— Эми, дражайшая моя, — воскликнул Робин Крамли, беря обе ее руки в свои, — представьте себе, мы уезжаем, Маулески и я. Утром, при первой же возможности. Я вернусь в Лондон. Но обязательно дайте мне знать, когда будете в Париже, — я приеду вас навестить. Теперь, когда есть «Евростар», это вопрос всего лишь трех часов, а мы не должны позволить умереть нашей дружбе.
Эми не могла не почувствовать себя польщенной, когда ее называли другом известного английского поэта, — она улыбнулась, несмотря на легкое беспокойство, которое вызывал у нее энтузиазм Крамли, но она помнила, что в автобусе грубо повела себя с ним. Она дала ему номер телефона мадам Шастэн, чтобы он смог с ней связаться, потому что она пока не знала, где может оказаться.
Барон Отто тоже подошел к Эми, изрекая бодрые банальности, вроде «„Boucle Noire“ сегодня совершенно обледенел» — в этих словах Эми не смогла обнаружить никакого двойного дна, если оно там было, — и бросая на Эми страстные взгляды, предназначенные ей одной. Она горячо надеялась, что он не станет выделять ее из всех собравшихся, уделяя ей слишком много внимания, что могло бы вызвать подозрения. Несмотря на свои намерения, Эми обнаружила, что испытывает по отношению к Отто чувство какой-то близости, которое, как она опасалась, могло оказаться заметным, и была рада, что вздорная фрау Отто не пришла на эту вечеринку.
К неудовольствию Эми, барон Отто присоединился к ним с Полем-Луи за ланчем в одном из тех небольших ресторанчиков для лыжников, которыми усеяны альпийские склоны. Он вошел одетый в тирольский костюм — шерстяные бриджи и зеленые носки — и поискал глазами Эми. У него были обычные лыжи, на которых он совершил впечатляющий спуск со склона, которым они любовались накануне из его окна, и ворвался в холл в самом сердечном расположении духа. Эми насторожилась, но его манеры были идеальными. И все равно мысль о привлекательных молодых людях, таких как Поль-Луи или даже Руперт, на которого Эми обратила внимание после того, как заметила, какие взгляды на него бросает Мари-Франс, заставила ее опять почувствовать смущение из-за того, что произошло между ней и бароном. И все же, никаких сожалений — это вопрос принципа.
Теперь, во время вечеринки, увидев его представительную фигуру во всем блеске, Эми нашла ее почти что подкупающей. К собственному неудовольствию, Эми обнаружила, что думала о бароне весь день: например, ей было интересно, часто ли он спит со своими клиентками, сколько ему лет и как он учился. Независимо от сильного эротического желания, которое разбудил в ней Эмиль, она по-прежнему не могла объяснить себе, как оказалась в постели с Отто. Что это было: его внезапные пылкие слова, налет светскости, ужасная жена, из-за которой она ему посочувствовала? Или все сразу? И все равно, никаких сожалений — никакие сожаления не являются правилом для жизни, даже если какое-то сожаление у нее когда-нибудь и было. Она вдруг подумала, что ей на самом деле могло понравиться его маленькое шале в Альпах, но, конечно же, это было смешно. Все-таки она могла бы туда приезжать каждой зимой на месяц или два, а остальное время сдавать, то есть они бы с Отто сдавали… Но, нет, он ей даже не нравился. И надо сказать, к его чести, Отто больше не заговаривал о приобретении недвижимости.
По правде говоря, у Эми появилась еще одна навязчивая мысль, которая заставляла ее волноваться. На коктейле все говорили о явлении Жанны д’Арк сестре Кипа, миссис Венн, которое произошло до схода лавины. Эми видела сюжет новостей, звездой которого стал Эмиль Аббу, потом в баре перед вечеринкой, когда телевизор переключили на «Евроньюс» и дважды показали сюжет о лавине, а потом статуи и старые гравюры Жанны д’Арк — Эми все стало понятно и без знания французского языка. И впервые она задумалась о том, где была сама в момент схода лавины.
Это потому, что утром кое-что ее поразило. После завтрака, надев свой лыжный костюм, Эми собиралась выйти из комнаты, когда луч солнца, внезапно ворвавшийся через окно и высветивший ее зеркальное отражение, заставил ее заволноваться. В зеркале Эми увидела сверкающее серебро, которое теперь, когда она была наслышана о происшествии, казалось ей доспехами. Это означало, что ее самое могли принять за Жанну д’Арк. Конечно, это было нелепо, и все же она об этом подумала.
— Эта теория, альтернативная теории с американскими военными самолетами, — услышала Эми.