Раздолбай
Шрифт:
– Сил моих уже нет терпеть этого выродка! Сделайте с ним что-нибудь! Уберите в клетку, как животное, раз он не умеет себя среди людей вести должным образом!
Рома оставил кружку на столе и встал. Окружающие взирали на него маленькими карликами. В другой момент он бы посмеялся, назвав их лилипутами, а себя Гулливером, но игривое настроение пропало.
– Да пошли вы все в жопу, – сказал Лисов, сунул руки в карманы и вышел из кабинета.
Глава 2. Рома
Путь до дома казался пыткой: Лисов ждал, что его вот-вот остановят и отвезут в участок, а там – посадят за решетку. Только оказавшись в квартире Рома выдохнул и посмотрел на стационарный телефон. Его ждали несколько пропущенных звонков и сообщение на автоответчике.
Скинув обувь, Рома набрал заветный номер.
– В данный момент абонент разговаривает, – ответил записанный женский голос. Ему предложили оставить сообщение, что он и сделал.
– Мам, перезвони, как освободишься. Мне нужно с тобой кое о чем поговорить, – он сковырнул облезающие обои на стене. – Это не слишком важно, так что не торопись. В общем, звони, как будет время, ладно?
Вернув трубку на станцию, Рома сел в углубление коридорного шкафа. Сбоку одиноко висел прозрачный дождевик. Прижавшись головой к стенке шкафа, Лисов прикрыл глаза.
«Как он мог спрыгнуть? Он же слабак… Почему он обвинил во всем меня? Летом мы с ним даже не пересекались!» – сколько бы Рома об этом ни думал, ответа не появлялось.
Час спустя он поднялся и ушел в кухню. Нарезав неровные бутерброды, Рома вскипятил чайник и взглянул на стикеры на холодильнике. В этом месяце оставалось работать две недели, потом его ждала школа, в которую он не хотел возвращаться, но его уговорил дед.
При мысли о деде Лисова прошибало холодным потом. Они разговаривали друг с другом, ничего не скрывая. Рома сам рассказывал Георгию Анатольевичу о своих проблемах в учебе и с другими детьми. Тот иногда ругал его, но всегда по делу, и никогда не повышал голос.
«Что будет теперь? Я всех разочаровал. Опять. Если полиция найдет какие-то улики, я пропал», – Рома через силу съел бутерброды, запил их остывшим чаем – слишком долго витал в облаках.
Мобильник зазвонил, подпрыгивая от вибрации. Лисов с опаской взглянул на экран. Облегченно выдохнув, он ответил:
– Соскучилась?
– Мне сестра рассказала, что у тебя неприятности. Прости, что сразу не позвонила, была занята, – сказала Соня. Ее голос звучал устало, будто она не спала всю ночь. – Мне прийти к тебе?
– Да…ну, если не трудно. Мне кажется, я влип. По-настоящему, не так, как раньше.
– Не волнуйся, Ром. Я приду, и мы все обсудим.
– Когда придешь?
– Я уже в пути. Минут через пятнадцать буду.
Он кинулся убирать квартиру: собрал разбросанные по дому носки, трусы, пропотевшие майки, закинул их в корзину для белья. Скинул с себя футболку, понюхал подмышки, проверяя, работает ли дезодорант. Переодевшись в свежую одежду, Рома расчесал волосы, убрал мусор со столов в комнате и кухне. Последний год он жил один, пока мать зарабатывала деньги в Москве, и не сильно заботился о порядке. Когда они договаривались встретиться с Соней, Лисов вычищал квартиру до блеска, особенно раковины и унитаз. Но сегодняшний день застал его врасплох.
«Не сходи с ума, она ничего не заметит», – подумал Рома, успокаивая сердцебиение.
Звонок в дверь взволновал его. На пороге стояла Соня, невысокая хрупкая девушка с темными прямыми волосами, и держала в руке пакет.
– Я купила мороженое, – сказала она, улыбнулась, и зашла в квартиру. – Жарища на улице!
– А я не заметил, – Рома взял у подруги пакет. – Круто, проходи.
Лисов ушел в кухню, и закинул лакомство в морозилку. Соня пришла за ним, помыла руки и достала каждому по мороженому.
– Ну, как ты? Рассказывай, – предложила она, усевшись на стул.
Рома откусил половину эскимо в шоколаде, сморщился от резкой боли в зубах, и едва пережил это ощущение. Соня тихо посмеялась над ним.
– Помнишь, я рассказывал про Егора? Ну, того ботана с забавной фамилией…в общем, он откинулся, и обвинил меня в своем суициде. Что мне делать?
Соня посмотрела на него голубыми глазами. В любое другое время он бы успокоился, но сейчас нервно затопал.
«Вдруг она отвернется от меня, и я ее больше никогда не увижу?» – подумал Рома.
– Ты ведь не заставлял его делать это?
Лисов покачал головой.
– Я и не сомневалась, – Соня отгрызла кусок мороженого. – Иногда ты, конечно, говоришь обидные слова, но ты никому не желаешь смерти.
– Ты права… Наверное, мне не стоит так переживать.
– У тебя ведь есть алиби?
– Есть. Я с утра работал с грузчиками, чуть спину не надорвал, а потом меня полицейские зажали и давай расспрашивать, мол, что за ерунда тут написана. Притащили в школу, расспрашивали при всех. Потом молодая училка мне помогла, сказала, что я могу быть невиновен. Ну эта, как ее…штука, когда нельзя обвинять просто так?
– Презумпция невиновности?
– Ага, она самая. Умная такая училка.
– А ты сказал полицейским, что работал?
– Не, я ж не официально туда устроился. Побоялся, что у начальника смены возникнут проблемы.
Соня нахмурила аккуратно выщипанные брови, достала из кармана штанов резинку для волос и собрала их в торчащий хвостик.
– Рома, но тогда проблемы будут у тебя! Не нужно ничего скрывать от полиции! – ее голос взволнованно задрожал. – Если ты будешь мешать следствию, то тебя могут обвинить в чем-то еще более страшном!
– А че, пусть следаки сами эту загадку распутывают, это же их работа, – возразил Лисов. – Они меня по голове не гладили, когда я впервые попал в участок. Сказали, что будут за мной присматривать и поставят на учет. Я всего-то жвачку спер.
– Ты можешь помочь им, и тогда не загремишь в тюрьму в будущем, – сказала Соня. – Пожалуйста, Рома. Ты же хороший человек, просто зачем-то притворяешься засранцем. Помоги полиции выяснить настоящую причину суицида…
Их разговор прервал скрип замка. Рома повернулся, прислушиваясь.