Раздумья ездового пса
Шрифт:
Метеорологию я полюбил ещё в училище. Мне необходимо было научиться понимать те законы, по которым живёт небо, в котором мне летать. Я должен был научится определять, что готовит мне стихия, как мне приспособиться к ней и как с нею сосуществовать.
Может быть, это хорошо, что я учился в среднем авиационном училище, где нам просто, на пальцах, без умствований и формул рассказали и показали, где берётся, откуда возникает, как распространяется и что вытворяет на земле погода.
Оказалось, все не так уж и сложно. Воздух, окружающий нашу планету, по крайней мере, северное её полушарие, имеет более или менее определённые зоны с примерно одинаковыми температурами. Полярная шапка холодная, и полярная воздушная масса в полярных районах лежит этаким холодным блином на макушке матушки-Земли. А ближе
Границы этих воздушных масс зыбки и непостоянны, но они определённо есть и все время колеблются к северу и к югу, иногда на тысячи километров. Мы, жители средних широт, большей частью живём в арктической воздушной массе. Если с севера вдруг, под влиянием определённых сил, начнёт опускаться к югу язык холодного воздуха, то он погонит волну вдоль границы между полярной и арктической массами — и обязательно с запада на восток. Часть более тёплого воздуха выдавится на север, а язык холодного зайдёт глубоко на юг; граница искривится, и если совпадёт ряд факторов, то на границе воздушных масс образуется гигантский, медленно вращающийся против часовой стрелки атмосферный вихрь — циклон. Давление в его центре падает, и он начинает сосать внутрь себя воздух — возникают ветры от периферии к центру, и как раз вдоль фронтов. А фронты эти, тёплый и холодный, получаются как раз из участков бывшей границы между полярной и арктической воздушными массами. Более активный холодный воздух полярных широт валом накатывается на тёплый воздух арктических широт и гонит его как правило на юго-восток. Тёплому воздуху деваться некуда; он частично выдавливается из-под катка холодного вала, образуя мощную кучево-дождевую облачность с грозами летом, а иной раз и зимой. Остальную тёплую массу циклон гонит на восток, и она, вращаясь против часовой стрелки, медленно наползает на находящийся впереди холодный воздух — образуется тёплый фронт со слоистообразной облачностью, дождями и снегопадами, но не ливневого, а обложного характера.
Так относительно ровная граница между соседними воздушными массами приобретает вид растворённого циркуля с изогнутыми в одну сторону ножками, вроде как у бегущего слева направо человека: впереди тёплый фронт, за ним холодный. Между фронтами лежит так называемый тёплый сектор циклона; этот сектор стремится заполнить собой движущаяся валом холодная воздушная масса. Холодный фронт, более скоростной, норовит догнать тёплый и слиться с ним. И если это ему удаётся, образуется общий фронт, так называемая окклюзия; циклон стареет, теряет энергию, давление в его центре начинает расти, он, как говорят, заполняется. А в тылу его, в нахлынувшей с севера холодной воздушной массе образуется гигантских размеров холодный пузырь антициклона с высоким давлением и хорошей, ясной погодой в центре.
Так и бредут с запада на восток по границам воздушных масс вихри циклонов, неся на своих фронтах в облаках миллиарды тонн воды, захваченной над океаном и проливающейся на землю дождём или снегом.
Такая же картина наблюдается и по границе между арктической и тропической, между тропической и экваториальной воздушными массами, и чем ближе к экватору, тем больше мощь циклонов. Энергию циклонам даёт Солнце: нагревая воду океанов, оно поднимает в воздух огромное количество водяного пара, вызывая восходящие потоки; природа не терпит тустоты, и на место поднявшегося тёплого воздуха притекает холодный — и все это в масштабах, измеряемых тысячами и тысячами километров.
Механизм этот, запущенный в доисторические времена, достаточно изучен, но вот предсказать, какой из вихрей когда и на сколько продвинется и с какими искажениями и отступлениями от средних значений — этого пока не дано даже самому Гидрометеоцентру. Нет границ у воздушного океана, прихотливы и непредсказуемы его течения, хотя общие тенденции неизменны. Но сядьте на берегу быстрой реки: берега те же, течение то же — однако попробуйте предугадать, в каком месте возникнет водоворот и как он себя поведёт — их сотни, и не повторяются.
Поэтому,
Меня интересует ближайший к привлекающему меня месту циклон. То ли это могучий заток холода с Севера, через Карское море, с тысячекилометровыми фронтами; или гнилой европейский циклончишко, которых осенью там насыпано — «на рубль ведро»; а может, это китайский тайфун, сорвавшийся с цепи где-то под экватором и пронёсшийся через две воздушные массы аж на Камчатку; либо местный кавказский циклончик над Сочи, упёршийся в хребет и пугающий гадючьими головками злющих крикливых гроз.
Я собираюсь туда лететь и должен знать, что уготовила мне стихия. Цифр, которыми набит выданный мне прогноз погоды по пункту посадки, — этих укладывающихся в параметры данных мне недостаточно. Я всегда задаю вопрос: «А чем это обусловлено?» Мне подают приземную карту: один взгляд — все ясно…или ничего не ясно, будем анализировать вместе.
Иной раз синоптики удивляются: я, капитан, рассказываю им, синоптикам, куда там что смещается, какой пакости мне следует ожидать и почему эти цифры именно такие.
У меня преимущество. Я там бывал десятки раз и знаю местные особенности. Для молодого синоптика это абстрактные цифры, переданные тем, местным синоптиком — сюда, на основе анализа тех, местных условий и общих закономерностей синоптической ситуации там, на месте.
А здесь, в Красноярске, наш синоптик учитывает наши местные особенности и обещает мне к моему возвращению под утро туман, потому что «точка росы вот уже какая…влажность…выхолаживание…»
Я связываю воедино всех синоптиков тем, что знаю особенности их аэропортов многие годы. Я все это прощупал. Рассказываю им о «языке» тумана с моря в Магадане, на глазах закрывающем полосу, и об установившемся вдоль Енисея теплом фронте под Норильском, несущем «чёрную» пургу. Я подсказываю питерским синоптикам, что антициклон в Красноярске даст туман, но не к утру, а к середине ночи, потому что вчера у нас весь день лил дождь и влажность очень высокая, а при вылете ясная погода наблюдалась уже от Колпашева, «а вот видите — смещение…» Будет ясная холодная ночь, и ляжет, ляжет туман. И я лучше подожду срок, задержу рейс на полчаса…ага, вот свежая погода: вот, вот она, дымка 1500, температура плюс десять, точка росы тоже десять…Следующая погода будет — туман 800. Пошли спать. Задержку даю…так…восход у нас…плюс два часа…лететь четыре тридцать…Две минуты расчётов — и я даю точный срок задержки.
Оно как-то так обернулось, что за всю свою лётную жизнь я по неоправдавшемуся прогнозу погоды уходил на запасной аэродром не более десятка раз. А это же сумасшедшие деньги: сколько одного топлива даром сожжёшь.
Туман
Вспоминая ивановскую катастрофу и перебирая в памяти свои заходы в сложных условиях, я совсем недавно вспомнил: да ведь год назад мне, по сути, пришлось практически выполнить аналогичный заход. Главное, и полет-то из резерва, и экипаж-то сборный, и второй пилот молодой…
Правда, о том, что Домодедово ожидает туман, мы знали заранее. В поисках приемлемых запасных потратили весь вечер и таки нашли: пришёл прогноз Нижнего — ну тика в тику, предел пределов. Но запасным — подходит, и ладно. А в Домодедове уже погода подходит к пределу: по ОВИ видимость 1400, тихо, вертикальная видимость 60, температура плюс 11, точка росы тоже плюс 11.
Эта «точка росы» — температура, при которой наступает конденсация водяного пара и ложится туман. Если температуру дают, к примеру, плюс11, а точка росы плюс 8, то смело можно вылетать: имеется так называемый дефицит точки росы — целых три градуса. Пока долетишь, пока температура, допустим, к утру, упадёт до точки росы, пока начнёт образовываться дымка, пока она перейдёт в туман (видимость станет менее 1000 метров), — успеешь зайти и сесть. Даже если видимость и станет хуже минимума, то по огням высокой интенсивности ещё долго будут давать больше. К примеру: туман 700, по ОВИ 1400; туман 500, по ОВИ 1100; туман 360, по ОВИ 800…вот это и есть мой минимум.