Раздвоенное сердце
Шрифт:
– Да, пришли, - крикнула я ему и отвернулась, прежде чем смогу пожалеть о своём решении. Но я теперь только хотела уйти подальше от выхлопных газов машины, назад в свою комнату, где я смогу убрать матрасы и хорошо проветрить. Ночь была проверкой на терпение. После того, как Мистер Икс на рассвете, с полу дохлой мышью в пасти и гортанным бурчанием, прыгнул на задницу Николь, я замучилась: успокаивать двух кричащих баб, забирать у Мистера Икс мышь и для того, чтобы она поправилась, сажать её в одну из маминых грядок, и пылесосить матрас
Убедить Мистера Икс покинуть мою комнату было уже сложнее. Для этого мне пришлось оставить все окна закрытыми и у меня весь остаток этой короткой ночи неоднократно появлялось чувство удушья. Мне не хватало свежего воздуха, а то, что Мистер Икс полчаса, как статуя, прилипнув к моему окну, смотрел на меня укоризненно, тоже не подняло моё настроение.
Но гораздо более гнетущим были пары, исходящие от постелей Николь и Дженни. Духи. Дезодорант. Свежий лак для ногтей. Лак для волос. Молочко для тела. Пудра. Меня почти тошнило от этого.
Теперь я наконец-то снова могла дышать. Как опьянённая от внезапной свободы я остановилась посередине просёлочной дороги и закрыла глаза, потому что от яркого солнца у меня кружилась голова. Будет жаркий день. И никого не было, кто мог бы уговорить или принудить меня к чему-то.
Я могла всё утро пролежать в кровати и думать о Колине, если я хотела этого. Я могла поесть, когда мне вздумается, или вообще не делать этого. Я никому не должна была отчитываться. И это было замечательное чувство. Я была одна.
Глава 28. Одна-одна
Замечательное чувство внезапно оборвалось, когда я вспомнила про своих родителей. То, что я взяла и просто так сорвала их наверняка не очень дешевый сюрприз и оказалась добычей здешнего Демона Мара, они никогда не должны узнать.
Это означало, что я не могла больше встречаться с Николь и Дженни - потому что они точно проболтаются - и мне придётся обманывать. Но у меня была целая неделя, чтобы придумать, как решить эту проблему. В конце концов, меня никто не спросил, хотела ли я вообще поехать на Ибицу.
Внезапно я почувствовала сильный голод. С урчащим животом я побежала к дому, открыла дверь и опустила жалюзи в зимнем саду вниз. Ладно, позавтракаем. Позавтракаем? О нет. Как же я буду в ближайшие дни питаться?
Пекарня на колесах приедет в деревню только в среду, а ближайший супермаркет находится в семи километрах. Папа, наверное, как всегда, перед отъездом или использовал все портящиеся продукты, или подарил соседям. Он ненавидел, возвращаясь из отпуска, находить кладовую, превратившуюся в биотоп.
Удручённо я открыла холодильник. Я рассчитывала встретить пустые полочки, но при виде, который мне открылся, я затаила дыхание. Я чувствовала себя как Алиса в стране чудес. Аккуратно положенные друг на друга, там стояли пластиковые контейнеры для хранения.
На двери стояли соки и минеральная
Я забыла про хлеб и булочки, когда обнаружила за двумя готовыми блюдами контейнер с домашней рисовой кашей с сахаром и корицей. Я вытащила его и осторожно открыла крышку. Шурша, на стол вывалился сложенный клочок бумаги, который был небрежно прикреплён с помощью клейкой ленты на внутреннюю сторону крышки. С нехорошим предчувствием я развернула записку.
"Пожалуйста, пожалуйста, позаботься о себе. Твоя мама. PS Может ты сможешь иногда приглядывать за цветами." Значит, всё не случайно. Я подавила настоящий поток слёз. Теперь уже поздно колебаться. Дороги назад нет. Обе девушки уже почти во Франкфурте, а мама и папа в Швейцарии. Слишком поздно раскаиваться.
О, мама. Она знала. Или, по крайней мере, считала это возможным. Поэтому она была занята до поздней ночи. Она за спиной папы для меня варила и складывала запасы. А так же приготовила бельё на тот случай, если я первый раз в жизни поступлю не так, как от меня ожидают.
Действительно радоваться этому я не могла. Мама наверняка не предполагала, что я откажусь от отпуска. Но она хотела быть ко всему подготовленной. Чтобы мне, по крайней мере, хватило еды, в то время как злой Демон Мара меня атакует. Или мама, в конечном итоге, думала не так, как папа, что Колин был не опасен? Доверяла она мне в том, что я сделаю всё правильно?
Несколько нерешительных минут, я сама не знала, что было правильно, а что нет. Я только знала, что я не смогла бы полететь на Ибицу и притворяться, будто всё прекрасно. Месяц назад это бы ещё сработало. Теперь же было слишком поздно.
Рисовая каша не лезла мне в горло. После нескольких без аппетита съеденных ложек я поставила её обратно в холодильник. Мне хотелось немного поплакать, но я боялась, что, сделав это, выясню, что совершила ошибку. Крышка от почтового ящика загромыхала.
Сортировать почту показалось мне успокаивающим и родным. Я схватила ключ с комода, вытащила письма и быстро вернулась в зимний сад. Позже мне надо будет положить их обратно, ведь официально я находилась на Ибице. Мельком я просматривала стопку.
Два счёта для папы, одно письмо из клиники, открытка от маминой подруги из Хайдельберга - и одно письмо для меня. Письмо для меня? Казалось, через мои пальцы прошёл электрический ток, когда я провела рукой по тяжёлому конверту, сделанному из бумаги верже. Почерк казался старомодным и знакомым: изогнутые, элегантные буквы.
Обратного адреса на нём не стояло. Тёмно-синие чернила со светло-коричневым оттенком, источающие терпкий запах, качественная, но пожелтевшая бумага ... Письмо от Колина?