Раздвоенное сердце
Шрифт:
Наконец Колин повернулся, и его мрачный взгляд превратился в чистое изумление, когда он увидел моё лицо. Ну, наконец-то. Он сразу же встал и подошел с хмурым взглядом ко мне. Инстинктивно я отпрянула, когда он поднял руку.
– Эй, я тебе ничего не сделаю, - прошептал он и потянул меня к лестнице.
– То же самое я думала и о Тильмане, - проворчала я.
– Пошли наверх. Мне нужно все тщательно осмотреть.
В ванной комнате я села на закрытую туалетную крышку, в то время как Колин ощупывал мой глаз своими
– А это что такое? Засос?- спросил он насмешливо и коснулся моей шеи. Я предпочла не отвечать. Для шуток у меня не было настроения.
– Это всё заживёт. Нужно только немного времени.
Он внимательно посмотрел на меня. Из его глаз исчезли последние ледяные голубые крапинки. Я попыталась уклониться, но он взял мой подбородок в свои руки, так что я должна была смотреть на него.
– Зачем ты вообще надеваешь рубашки, если не застёгиваешь их?
– спросила я жалко.
– И что это за бумаги там внизу?
– Материал из университета. В скором времени я пишу экзаменационные работы, - сказал он и сделал пренебрежительный жест. Что касается вопроса о рубашке, его он совершенно не принял во внимание. Тем не менее, я потянула за мягкую, тонкую ткань, которая снова больше открывала, чем скрывала.
– Она старая, не так ли?
– Теперь мой голос звучал уже намного спокойнее. Колин кивнул.
– Ей немного больше ста лет. Я не знаю, как часто я её уже зашивал и чинил. Попробуй сделать это с вашими дешёвыми тряпками, сделанными в Китае. Они не переживут и двух лет.
– А твои сапоги?
– допытывалась я. Хотя он и был снова босиком, но гниющие сапоги и Колин - в моей голове это было связано друг с другом.
– Сапожник ещё жив?
– Я мог бы в них танцевать на его могиле, - подразнил он с кривой усмешкой.
– Это типичная причуда Демонов Мара. Хранить старые вещи. Я не единственный, кто так делает.
Мы некоторое время молчали. Я почти не удивлялась, почему он не спрашивал, как я заработала свои травмы. Либо он это знал, либо представлял, что случилось. Наш короткий разговор успокоил меня. Здесь, в ванной комнате, было приятно прохладно. Тем не менее, я приподняла свои густые волосы, чтобы воздух мог достичь моей вспотевшей шеи.
– Я знаю, он младше, но мы как-то понимали друг друга, - снова заговорила я о Тильмане и благоразумно умолчала, что он отказался прекратить свои преследования. На сегодняшний день с меня хватило взбучки. Возможно, это было просто чистое упрямство, и он передумает.
– Ты беспокоишься о разнице в возрасте?
– засмеялся Колин.
– Нас разделяет 140 лет. И это, кажется, тебя не волнует.
Он сел, скрестив ноги, на пушистый коврик и смотрел на меня снизу вверх, забавляясь. Странное это было свидание. Но это меня не беспокоило. Оно было таким чудно личным.
– Ну, всё зависит от того, как воспринимаешь этот возраст. А так, ты очень хорошо сохранился. Очень хорошо.
И это мягко сказано. Тени под его глазами исчезли, как будто их никогда и не было. Его кожа, как всегда, безупречно светилась. А потом эти волосы - я просто должна была прикоснуться к ним. Робко я вытянула руку и взяла прядь пальцами. Она сразу же зашевелилась, нежно и эластично, но я почувствовала покалывание на ладони, как будто меня не сильно ударило током.
Колин ждал с полузакрытыми веками, пока я не закончила своё исследование.
– Вероятно, я чувствую свой возраст как двадцати летний, - сказал он, наконец, задумчиво. – Конечно, столько лет не проходит бесследно. Душа меняется. Тем не менее, возраст - это только число. Тебе ведь тоже не семнадцать.
– Нет?
– спросила я наполовину удивленно, наполовину польщено.
– Нет, - ответил он, улыбаясь.
– У тебя упрямство, как у пятилетней девочки, тело пятнадцатилетней девушки и душа, по крайней мере, тридцатилетней женщины. А твои глаза не имеют возраста. В них есть что- то вечное.
Итак, были ли это комплименты или нет? Эта вещь, насчёт глаз, прозвучала прекрасно, и я заметила, что мне стало ещё немного теплее. Душа тридцатилетней. Это, напротив, казалось не особенно сексуальным, но хорошо объясняло, почему я никогда не могла поговорить с Дженни и Николь о важных вещах.
Колин встал и прошёл без комментариев в спальню. Застенчиво я побрела за ним.
– Что теперь?
– Я облокотилась на дверной проём, вопросительно глядя на него.
– Ты почти не спала, - сказал Колин и прогнал кошек с кровати.
– Отдыхай.
Приглашение прозвучало заманчиво. В комнате было полутемно, и мягкий воздух задувал в настежь открытые окна.
– А потом?
– спросила я сонно.
– Потом мы пойдём гулять с Луисом, - ответил Колин спокойно и подвёл меня к кровати. Я едва могла стоять на ногах.
– Нет, не пойдём, - запротестовала я слабо, сопротивляясь против давления его рук, которые мягко толкали меня вперёд. Без дальнейших церемоний он схватил меня и бросил на кровать. Скрепя, она подо мной просела.
– Ой, - воскликнула я.
Я упала на свои ушибы. Застонав, я схватилась за бок. Может быть, всё-таки было хорошо, что Тильман больше не был моим другом. Качая головой, Колин сел ко мне на кровать и вытащил мою футболку из штанов, прежде чем я могла что-то против этого предпринять. Уверенно он задрал её наверх.
– Скажи мне, чем вы оба занимались?
– спросил он в недоумение и положил свою прохладную руку на отеки.
– Я думаю, у Тильмана куриная слепота. Он не узнал меня, когда я, не предупредив, бросилась на него из кустов и хотела вырвать карту из его руки. И тогда он просто защищался.