Разгадка 1937 года
Шрифт:
К концу марта комиссия Ежова завершила свое расследование. Из 107 сотрудников аппарата ЦИК СССР были оставлены на работе лишь 9. Под следствием находилось 65 человек. Из них 35 было арестовано.
На основе справок Ежова был подготовлен документ «Сообщение ЦК ВКП(б) об аппарате ЦИК и тов. Енукидзе». В нем говорилось о раскрытии сети контрреволюционных групп, орудовавших в Кремле. Утверждалось, что, помимо контрреволюционных разговоров, некоторые группы ставили целью «организацию террористических актов в отношении руководителей советской власти и партии и в первую очередь в отношении товарища Сталина».
В «Сообщении» говорилось: «Многие из участников и в особенности участниц кремлевских террористических
Вскоре «за отсутствие большевистского руководства подчиненной комендатурой, слабую политико-воспитательную работу среди сотрудников и неудовлетворительный подбор кадров» был освобожден от своих обязанностей Петерсон. Ему был объявлен строгий выговор.
В результате этих событий один из главных организаторов заговора, Енукидзе, лишился стратегически важного поста, Петерсон перестал быть комендантом Кремля, а школа ВЦИК была выведена за его пределы. Это нанесло существенный удар по заговору. Кроме того, как отмечает Юрий Жуков, всех военнослужащих, «занимавших командные посты в МВО (Московском военном округе), перевели на такие должности, где в их непосредственном подчинении уже не было воинских частей». 22 марта начальник штаба МВО А. М. Вольпе был назначен начальником административно-мобилизационного управления РККА, а 5 сентября исполняющего обязанности командующего Московским военным округом А. И. Корка назначили начальником Военной академии имени Фрунзе. Его заместителя Б. М. Фельдмана перевели в аппарат наркомата обороны. В отставку был отправлен командующий ПВО округа М. Е. Медведев. Еще раньше послом в Турцию был отправлен один из ведущих заговорщиков, Л. М. Карахан.
Однако Ягода сделал всё, чтобы подлинный заговор не был раскрыт, вместо заговорщиков допрашивали лиц, которые лишь болтали о терактах, но ничего не знали. Кроме того, вопреки стараниям Сталина, Молотова и других покончить с политической дискриминацией «классово чуждых элементов», дело «Клубок» давало основания говорить об опасности проникновения классовых врагов в партию и советский государственный аппарат. Именно это инкриминировали Енукидзе и Петерсону. Одновременно удар направлялся опять по бывшим участникам троцкистско-зиновьевской оппозиции.
Ягода продолжал вести следствие по ложному следу. 2 мая он представил Сталину записку. Из нее следовало, что допросы Л. Б. Каменева, Н. А. Розенфельд и Е. К. Мухановой будто бы показали, что в Кремле существовало пять террористических групп, включая «военных работников-троцкистов», «троцкистской молодежи», «белогвардейцев». Ягода писал: «Считал бы необходимым заслушать дела этих групп на Военной коллегии Верховного суда без вызова обвиняемых и расстрелять организаторов террора и активных террористов… Всего 25 человек. Что касается Каменева, то следствием установлено, что Каменев Л. Б. является не только вдохновителем, но и организатором террора. Поэтому полагал бы дело о нем вновь заслушать на Военной коллегии Верховного суда. Дела на остальных 89 обвиняемых рассмотреть часть на Военной коллегии Верховного суда, часть на Особом совещании».
27 июля Военная коллегия осудила 30 человек. Двое — Синелобов и Чернявский — были приговорены к расстрелу. 9 подсудимых, включая Л. Б. Каменева, его брата и Н. А. Розенфельд, получили 10 лет тюремного заключения. Остальные — от 2 до 7 лет заключения. В тот же день особое совещание приговорило 42 человек к тюремному заключению на срок от трех до пяти лет, 37 человек — к ссылке на два — три года, одного — к высылке из Москвы.
Тем временем 8 мая Енукидзе обратился в Политбюро с просьбой освободить его от обязанностей председателя Закавказского ЦИК. 13 мая он попросил назначить его уполномоченным ЦИК СССР по курортам Минераловодской группы. Эти просьбы Енукидзе были удовлетворены.
А через месяц был созван пленум ЦК ВКП(б). 6 июня с докладом «О служебном аппарате секретариата ЦИК Союза ССР и товарище А. Енукидзе» выступил Ежов.
В своем докладе Ежов повторил обвинения Ягоды в отношении Каменева, но на сей раз упомянув и Зиновьева. Он утверждал: «При расследовании обстоятельств убийства товарища Кирова в Ленинграде до конца еще не была вскрыта роль Зиновьева, Каменева и Троцкого в подготовке террористических актов против руководителей партии и советского государства. Последние события показывают, что они являлись не только вдохновителями, но и прямыми организаторами как убийства товарища Кирова, так и подготовлявшегося в Кремле покушения на товарища Сталина». Продолжая следовать обвинениям, выдвинутым в ходе судебных дел по Николаеву и другим, Ежов говорил о том, что сложился «единый контрреволюционный блок белогвардейцев, шпионов, троцкистов и зиновьевско-каменевских подонков». Ежов уверял, что «свой план проникновения на квартиру к товарищу Сталину они строят на использовании личных связей с т. Енукидзе и с его приближенными, наиболее доверенными сотрудниками».
Говоря о Енукидзе, Ежов заявил: «Ярким примером политической слепоты и полной потери классовой бдительности, примером такого преступного благодушия является член ЦК ВКП(б) тов. Енукидзе… Ему фактически была доверена охрана Кремля. Только благодаря его преступному благодушию, полной потере классового чутья и политической бдительности, контрреволюционным зиновьевско-каменевским и троцкистским элементам удалось пробраться в Кремль и организовать там террористические группы». Ежов требовал: «Товарищ Енукидзе должен быть наказан самым суровым образом, потому что несет политическую ответственность за факты, происходившие в Кремле». Он внес предложение: «ЦК выносит на рассмотрение пленума вопрос о выводе т. Енукидзе из состава членов ЦК ВКП(б)».
В ходе прений ораторы поддерживали предложение Ежова. Однако Косарев потребовал также исключить Енукидзе из партии. В своем выступлении Енукидзе, признавая ряд ошибок в отношении сотрудников аппарата ЦИК, отвергал наиболее зловещие обвинения. Это было неумно, так как в ответ прозвучали новые, резкие выступления против него.
Первый секретарь Свердловского обкома И. Д. Кабаков предложил передать вопрос о Енукидзе «в судебные органы. Надо его осудить по существу его преступлений». Как отмечал Юрий Жуков, «пожалуй, самой агрессивной и нетерпимой оказалась речь Ягоды. И это понятно, ибо ему пришлось прежде всего защищать себя и свое ведомство. Защищать, пренебрегая тем, что слишком хорошо было известно участникам пленума о реальной практике подбора кадров». Жуков имел в виду, что все сотрудники Кремля проходили проверку в ОГПУ или НКВД.
Пытаясь снять вину с НКВД, Ягода уверял участников пленума, что «Енукидзе не только игнорировал наши сигналы, но завел в Кремле свое параллельное „ГПУ“, и, как только выявлял нашего агента, он немедленно выгонял его. Конечно, все это не снимает с меня ответственности. Я признаю здесь свою вину в том, что в свое время не взял Енукидзе за горло и не заставил его выгнать всю эту сволочь… Всё, что говорил здесь Енукидзе, это сплошная ложь… Вы здесь перед пленумом столько налгали, Авель, что нужно не только исключить вас из партии, нужно, по-моему, арестовать вас и исключить». С таким же предложением выступил и Косиор.