Разгар зимы
Шрифт:
Он показал мне фотографию пейзажа, окружающего ручей.
— Фотоаппарат дернулся, и в кадр никто не попал. Раньше я хотел её выбросить, но теперь... просто посмотри на эти деревья, Эви. На эту кристально-чистую воду, — он протянул мне флягу, — я верю, мы снова увидим всё это.
— Правда веришь?
Я тоже была настроена на окончание игры, но эта бесконечная ночь угнетала меня. Неужели солнце больше никогда не поднимется? Может в других уголках мира ситуация лучше? Скажем, на экваторе?
— Ouais, — он сложил фотографии обратно
— А главное, никто на меня не давит...— сказала я, расслабленно улыбаясь.
— Начнем с малого, fille. У меня есть некоторые envie, — желания.
Я сделала глоток.
— И чего же ты желаешь?
Он послал мне хищную улыбку.
— Cerises, — вишен.
Мы ели их перед первым поцелуем.
— А ещё? — когда его хищная улыбка стала слишком красноречивой, я добавила. — Из еды? Contiens-toi, — держи себя в руках.
Он поднял руки вверх в знак капитуляции.
— Je cesse. Pour le moment, — держу, пока что, — я изголодался по жаренной бамии24 и отварной кукурузе. А ты?
— По кукурузным оладьям и картофельному пюре.
— Я как-то пробовал готовить кукурузные оладьи на старой плите в нашей хижине. Однажды я обязательно приготовлю их для тебя, — он откинул голову назад, устремив вверх мечтательный взгляд, — а помнишь, какими теплыми бывали южные ветра? Они несли запах моря, далеких стран. Я так ненавидел место, где жил, что готов был податься куда угодно. Теперь же молю Бога о том, чтобы вернуться в Бейсен.
Раньше я удивлялась, почему мы с Джеком никогда не разговаривали. А теперь поняла, что на разговоры у нас просто не было времени. Мы постоянно были в бегах, спасали свои жизни. Направить разговор в нужное русло было нетрудно: дом, по которому мы оба так сильно скучали.
Когда я передавала ему флягу, наши пальцы соприкоснулись.
— Я сделаю всё, чтобы снова увидеть поля сахарного тростника под голубым небом. Услышать шелест листвы, от которого трепетало моё сердце.
— В один прекрасный день мы будем стоять на крыльце Хэйвена, любуясь бескрайними зелеными полями, плавать в родниках и обретём наконец гармонию, — он закрутил и спрятал флягу, — когда я смотрю в твои глаза...
— Что?
— В мире почти не осталось ничего голубого. Ни неба, ни воды. Когда я смотрю в твои глаза, я вижу наше будущее. Я чувствую его, — он вытянул из кармана джинсов мою коралловую ленту.
— Она до сих пор у тебя!
— Она всегда со мной. Mon porte-bonheur, — мой талисман, — напоминание о том, что мы будем вместе.
Его непоколебимая уверенность почти передалась и мне. Почти. Я мечтала о тебе, Джек, и хотела бы снова доверять тебе. Но есть ещё один человек, который затронул мою душу.
— Я дам тебе её на время, — он спрятал ленту мне в карман, — отдашь, когда будешь уверена, что никакой другой мужчина, кроме меня, не может быть с тобой.
Прикосновения Джека обжигали огнём. Когда его пальцы медленно скользнули по моим джинсам, я почувствовала знакомую искорку, грозящую перерасти в адское пламя. У меня перехватило дыхание; в его глазах светилось желание.
Он поднял меня за бедра и усадил на себя верхом.
— Джек! — я уперлась руками в его плечи.
Не отрывая взгляда от моих губ, он прикусил свою, словно побуждая меня сделать то же самое.
— Сейчас я бы многое отдал, чтобы тебя почувствовать.
Это было так естественно. Быть с ним. Согреваться нашим теплом. Предвкушать, как мы соприкоснемся губами, займемся любовью. Мои глифы вспыхнули, и их сияние отразилось в его глазах.
Обхватив мои бедра руками, он прижал меня к вершине своей твёрдости, и я с наслаждением выдохнула:
— Да.
Закрыв глаза, он заставлял наши тела медленно двигаться, разжигая огонь в нас обоих.
— `A moi, Evangeline, — его голос дрожал от сдерживаемого желания, — ты моя. А я твой. Однажды ты сама это поймешь.
Он переместил руки мне на задницу, и даже через ткань джинсов я чувствовала жар его ладоней.
Когда он сжал пальцы, я приподняла бедра, и из его груди вырвался низкий стон. С губ его срывались судорожные вздохи. Я тяжело дышала, теряя над собой контроль. Наше взаимное притяжение было обжигающим. Взрывоопасным. Если он хотел меня хоть вполовину так, как хотела его я...
Но мне было его все мало. Я хотела чувствовать на себе его руки, эти прикосновения пламени. Ещё немного и я перешла бы черту, после которой нет возврата... потому что это пламя поглотило бы меня.
Джек, должно быть, ощутил мои сомнения.
— Но я не буду тебя торопить, — он дрожал, снимая меня с коленей, — у нас ещё будет время.
Он опустил меня на место и, приобняв за плечи, прижал к себе.
— Иди сюда.
Я не могла ему сопротивляться, как загипнотизированная слушала биение его сердца.
— Я расскажу тебе о дне, который мы когда-то провели у протоки. В мире, где не было Вспышки. День, который должен был у нас быть. Наше первое свидание.
Затаив дыхание, я сказала:
— И чем мы занимались на этом свидании?
— Мы отправились с самого утра... — он заговорил шёпотом, перейдя на французский, — ...потому что я хотел провести с тобой как можно больше времени. Мы взяли с собой еду, пиво и радио. И поплыли на пироге к кипарисам, растущим прямо из воды. Кроны деревьев отражались в водной глади. Когда мы подплывали слишком близко, стихали потревоженные цикады, — он коснулся губами моих волос, — мы решили, что это будет наше место. И больше ничьё. Потому что именно там мы решили быть вместе: Эви и Джек.