Разгневанные почтальоны
Шрифт:
В конце концов они убийцы, а не следователи.
Смит отдал необходимые распоряжения секретарю и покинул свой кабинет, держа в руке блестящий кожаный портфель, набитый аппаратурой связи с «Фолкрофтом-четыре». Эта новая система заменила недавно уничтоженную. Пожалуй, появилась неплохая возможность испытать ее в полевых условиях.
Проезжая по бульвару Генри Хадсона, Смит заметил, что по сторонам дороги деревья душит хмель, и недовольно нахмурился. С этим надо что-то делать. Глава КЮРЕ не переносил беспорядка ни в чем, даже в природе. Будь его воля,
Рядом на сиденье лежал открытый портфель, компьютерная система функционировала исправно.
А бюллетени информационных агентств все поступали и поступали. Сообщили уже о девяти взрывах, убивших и искалечивших множество людей. «Похоже, крупная операция. Одна из самых крупных со времен попытки взрыва Центра международной торговли», — мрачно подумал Смит.
И не успел он серьезно задуматься, как впереди показались силуэты башен этого самого Центра. Именно туда Смит и направлялся.
Нью-Йорк сейчас находился в осаде. Должно быть, предприняты очень жесткие меры безопасности, а все правоохранительные органы приведены в полную готовность. Для Харолда В. Смита это означало одно: ему нужно в Белую комнату.
Белая комната называлась так отнюдь не из-за цвета, хотя ее стены были действительно выкрашены белым. Располагалась она за незаметной дверью без таблички, единственный ключ от которой находился у комиссара нью-йоркской полиции.
Этой незаметной дверью кончался длинный коридор, расположенный на нижнем этаже башни номер один Центра международной торговли. Белая комната была защищена от прослушивания и имела звуконепроницаемые стены. Телефонные линии также имели защиту. Короче говоря, место было совершенно уединенное.
Вот почему, хотя кабинет комиссара полиции находился всего лишь в нескольких кварталах отсюда, в кризисные моменты его штаб располагался именно здесь. Из Белой комнаты никогда не утекала информация, ни одно подслушивающее устройство никогда не засекало здесь никаких разговоров. О существовании Белой комнаты знала пресса, но добраться до нее не могла — особенно после неудавшейся попытки взрыва Центра международной торговли.
«По иронии судьбы, — думал комиссар полиции, отпирая незаметную дверь, — эта супербезопасная с точки зрения утечки информации комната во время последнего большого кризиса оказалась недоступной, потому что находилась буквально в эпицентре событий». В тот день здесь так никто и не побывал. Впрочем, расследованием попытки взрыва Центра международной торговли занимался предыдущий комиссар полиции. Нынешнему же еще предстояло справиться с новым кризисом.
В середине Белой комнаты стоял длинный, обтянутый буйволовой кожей стол для совещаний. На столе — ничего, одни телефоны. Еще вот большая кофеварка на тележке да кофе шести сортов. Комиссар начал именно с кофе, ибо день обещал быть долгим.
Совещание назначили на два тридцать. Официально оно созывалось для координации действий подразделений объединенных антитеррористических сил, созданных нью-йоркской полицией и ФБР. Впрочем, по мнению комиссара, этим будут заниматься меньше всего. ФБР попытается застолбить территорию за собой, люди из Бюро по контролю за алкоголем, табаком и огнестрельным оружием станут доказывать, что расследованием должны заниматься они. В общем, комиссару придется приложить все усилия, чтобы остаться хозяином положения. В конце-то концов, это его город. И совещание проводит именно он.
Комиссар задумчиво размешивал сахар в чашке, когда раздался властный стук в дверь.
— Кто там? — обернувшись, через плечо спросил комиссар.
— Смит. ФБР.
Комиссар полиции, открыв дверь, удивился:
— Ваши говорили, что будет спецагент Роуленд.
— Роуленд приехать не сможет, — ответил глава КЮРЕ, стремительно шагнув в комнату.
— Ну, все равно вы появились слишком рано.
На взгляд комиссара, Смит выглядел как типичный бюрократ средней руки. Акцент уроженца Новой Англии, серая «тройка», серая личность...
— Кофе?
— Нет времени, — отозвался гость. — У меня уйма дел. Главное — побыстрее уехать отсюда.
Комиссар заморгал глазами.
— Что-то случилось за пределами города?
— Комментировать не буду, — произнес Смит.
— Проклятие!
— Не будем гадать, — оборвал его директор «Фолкрофта». — Кто взял на себя ответственность за теракты?
— Лучше спросите, кто не взял, — проворчал комиссар, вытаскивая из портфеля пачку факсов. — «Хезболлах». «Хамас». «Исламский джихад». «Братья-мусульмане». Национальный фронт спасения Ливии. — Он фыркнул. — Наверное, Каддафи сейчас не пользуется расположением фундаменталистов. Группа Абу Нидаля. ПМ.
— ПМ?
— "Посланники Мохаммеда". Затем идут «Орлы Аллаха», «Воины Аллаха», Исламский фронт спасения, «Вооруженная исламская группировка», «Талибан», Национальный фронт освобождения Палестины, а также Исламский фронт АСЛС. Что такое АСЛС, мы не знаем.
— Другими словами, — заключил Харолд В. Смит, — все активные террористические группы заявили о своей ответственности?
— На сей раз можно спокойно сбросить их со счетов.
— Почему же? — резко поинтересовался гость.
— Мы определили, что бомба во время первого взрыва была заложена в почтовый линейный ящик. На осколке явно читалось «Почта США». Последующие взрывы дали такую же картину. Все они произошли на тротуаре, и везде валяются осколки, окрашенные в оливковый цвет.
Смит сразу же уловил суть дела.
— Линейные ящики недоступны для публики. С другой стороны, практически невозможно организовать дело так, чтобы бомбы в посылках взорвались практически одновременно именно в линейных ящиках, не попав в руки почтовиков или адресатов. Наверное, мы имеем дело с почтовым служащим.
— Совершенно верно. Какой-нибудь почтальон «пошел на почту».
— Но подобная теория не учитывает психологии почтовых служащих, — заметил Смит.
— Почему?
— Почтовые служащие всегда направляют свой гнев на начальников или сослуживцев, а не на публику.
— Несколько лет назад в Бостоне произошел такой инцидент. Рассерженный почтальон взял «АК-47», угнал легкий самолет и на бреющем полете, стреляя наудачу, атаковал почтовое отделение.
— Совершенно верно, — подтвердил глава КЮРЕ. — Он обстрелял учреждение, где работал.