Разговорчивый покойник. Мистерия в духе Эдгара А. По
Шрифт:
Выразив сердечную благодарность, я объяснил, что вряд ли смогу принять подобные щедроты, поскольку даже не надеюсь когда-либо за них расплатиться, а глубоко укорененное во мне, южанине, чувство собственного достоинства не позволяет мне положиться на его великодушие.
– По, – сказал Барнум, вперяя в меня мрачный взгляд, – времени на разные там щепетильности у нас нет. В данный, конкретный момент важно лишь одно – сделать все возможное, чтобы помочь твоей жене. Разумеется, нет никаких гарантий, что наш друг Фаррагут, какое бы он ни был светило, в состоянии вылечить бедную девочку. Но попытка не пытка. «Кто не рискует, тот не пьет шампанское», –
Какое-то время я в молчании взвешивал этот аргумент.
– Вы правы, – далеко не сразу ответил я. – Беру назад свои слова и от всего сердца принимаю ваше благородное предложение.
– Браво! – воскликнул Барнум. – Ты принял правильное решение, здорово! Радость-то какая! Ты знаешь, я всегда питал самые нежные чувства к вашей семье, чертовски нежные чувства, и у меня просто сердце разрывается при мысли о том, что твоя бедная жена бессмысленно страдает, когда помощь – вот она, под рукой.
Поскольку моя правая ладонь была все еще смазана притиранием доктора Фаррагута, я подавил непроизвольное желание схватить руку Барнума и изо всех сил пожать ее.
– Если когда-либо представится возможность, – заявил я, – отплатить вам тем или иным образом – к примеру, исполнить какое-либо ваше поручение, – просите, не стесняйтесь.
Не глупи, – ответил Барнум. – Я делаю это вовсе не потому. Долги, должники – вот уж о чем я думаю в последнюю очередь! Благодарение Богу, мне радостно сознавать, что я могу помочь хотя бы в малом. Добродетель – сама себе награда, я всегда это говорил.
И все же, – продолжал он с глубокомысленным видом, поглаживая массивный подбородок с ямочкой, – коли уж ты настаиваешь на взаимной услуге, у меня есть для тебя дельце – нет, пожалуй, не стоит называть это так. Попахивает работой. А это нечто, что доставит тебе подлинное удовольствие, – совершенно в твоем духе. Это имеет отношение к тому чудовищному убийству в Бостоне. Ты знаешь, о чем я, По… то страшное дело о бедной девице Бикфорд. Жуткая история, прямо мороз по коже. Совершенно, совершенно в твоем вкусе.
Преступление, о котором упоминал директор, и вправду было до крайности омерзительным. Первые известия о нем появились двумя месяцами раньше, когда изголодавшийся бродяга, рыскавший по мусорным бачкам рядом с бойней возле бостонских верфей, наткнулся на ужасающую находку. В одном из бачков его ошеломил вид окровавленного остова, который он поначалу принял за скелет барашка или телка. Каково же было его изумление, когда после более тщательного осмотра он признал в нем чудовищно изуродованное человеческое тело!
Его перепуганные вопли быстро собрали толпу, в том числе и нескольких офицеров полиции. Бачок перевернули, вытряхнув из него страшное содержимое. Тело, несомненно, принадлежало женщине, однако дальнейшее опознание оказалось невозможным по причине пугающей природы ран, нанесенных несчастной жертве. К неописуемому ужасу всех присутствовавших, с трупа была целиком содрана кожа – от лба до ступней. Грудная клетка была вскрыта, сердце и легкие вырезаны. Зрелище освежеванного и изуродованного тела, словно выставляющего напоказ сосуды, сухожилия и мышцы, поблескивавшие запекшейся комковатой кровью, было столь отвратительным, что, как было написано в отчете, некоторые полицейские, привычные к самым шокирующим сценам насилия, упали в обморок.
Учитывая место, где было обнаружено тело, сначала предположили, что убийца скорей всего – рабочий с бойни, совершивший преступление в припадке умопомешательства. Жертва, как полагали,
Однако при ближайшем рассмотрении содержимого бачка обнаружился крайне важный ключ к разгадке этого темного дела: маленький золотой медальон с выгравированными на обратной стороне инициалами Л. Б. По нему моментально установили, что тело, несомненно, принадлежало пропавшей продавщице одного из магазинов – Лидии Бикфорд. Эта бедная, но добродетельная молодая женщина бесследно пропала несколько дней назад, бросив работу, и ее таинственное исчезновение стало предметом множества догадок газетчиков.
Вскоре после того было точно установлено, что безжалостно освежеванное тело было телом мисс Бикфорд. Для этого потребовалась помощь дантиста, который опознал амальгамовые пломбы, недавно поставленные им на коренные зубы несчастной. Беседуя с убитыми горем родителями зарезанной девушки, полиция вскоре обнаружила, что некий молодой студент-медик по имени Гораций Райе вот уже несколько месяцев ухаживал за Лидией.
Полиция немедленно направилась в его жилье, где при тщательном обыске были обнаружены неопровержимые доказательства его вины, а именно: пропитанное кровью платье молодой женщины, связанное в один узел вместе с орудием, которое он явно использовал для совершения своей неслыханной операции. Эти вещественные доказательства были найдены под незакрепленной доской пола в дальнем углу комнаты. При предъявлении улик Райе выразил крайнее удивление и замешательство, настаивая на том, что понятия не имеет, как эти вещи оказались там, где были найдены. Он упорно продолжал утверждать, что невиновен, даже в тюрьме, где пребывал в ожидании суда. Тем не менее в глазах большинства обозревателей ответственность Раиса за варварское убийство полностью подтвердилась, когда впоследствии он повесился в своей камере, – при этом самоубийство было широко истолковано как выражение непреодолимых угрызений совести.
Сочетание элементов этого сенсационного преступления – молодость и красота жертвы и шокирующая двуличность убийцы, чье респектабельное поведение скрывало чудовищную развращенность, – взбудоражило умы публики не только в Бостоне, но и по всему северо-востоку. Я поспешил напомнить директору, что дело уже получило самую широкую известность и огласку.
– Упомянув об этом страшном преступлении как о чем-то совершенно в моем вкусе, – заметил я, – вы имели в виду, что заинтересованность в подобного рода омерзительных деяниях является отличительной чертой моего характера. Ровно наоборот. Хотя я и не отрицаю, что меня приводят в трепет из ряда вон выходящие, даже гротескные события, акты насилия, я отнюдь не одинок в этом отношении. Напротив, увлечение болезненными проявлениями свойственно многим людям, если не всему роду человеческому.
– Здорово сказано! – воскликнул директор. – Я сам не сказал бы лучше! Разве не каждому нравится хорошее, смачное убийство? Нет, конечно, не каждому. Всегда найдется горстка эстетов, шарахающихся от таких вещей. Но для нормального, среднего мужчины – уточним, и для женщины тоже – нет ничего более бодрящего, чем живописные ужасы человеческой резни. Господи, видели бы вы только, какие толпы собираются поглазеть на мою диораму, изображающую самых гнусных убийц в истории! А по уикендам к этим экспонатам вообще не пробиться! Вот почему с моей стороны будет упущением, страшным упущением, если я позволю такой возможности выскользнуть у меня из рук.