Разиэль
Шрифт:
Я не совершу эту ошибку снова. Никаких распахнутых дверей, я сначала постучу и подожду, пока кто-нибудь откроет. То, что эти… эти люди делали в уединении своих собственных номеров, меня не касалось. Я просто хотела убраться отсюда к чёртовой матери.
Хотя и не в буквальном смысле. Будучи разумной женщиной двадцать первого века, я никогда не верила в ад. Мне казалось, что на земле достаточно ужасных наказаний, чтобы удовлетворить самого мстительного бога, и почему Вселенная должна дублировать усилия? Ад — это война, дети, которые умерли раньше своих
С другой стороны, я никогда не верила, что люди, которые страдают, сами виноваты в этом, так что это пробило брешь в моей космической теории справедливости.
Тем не менее, какая-то огненная яма с хихикающим дьяволом, держащим вилы, казалась скорее извращённой фантазией Диснея, чем чем-либо ещё.
Очевидно, я ошибалась.
Хотя никто ничего не говорил о Сатане. Если подумать, некоторые библейские проповедники утверждали, что первый падший ангел, Люцифер, был Сатаной, царём ада. Что на самом деле не соответствовало тому, что здесь происходило.
Мне было любопытно, но, по правде говоря, не только интеллектуальное любопытство заставляло меня остаться здесь.
Разиэль имел к этому какое-то отношение.
Ладно, он был слишком великолепен, а великолепные мужчины заставляли меня чувствовать себя троллем. Я могла сделать исключение. Нравилось мне это или нет, но меня тянуло к нему, привязывало к нему, возбуждало, и пока я тратила много энергии на борьбу с ним, я проигрывала битву. Это не имело значения, он был более чем способен сопротивляться мне, и я не собиралась выставлять себя дурой. Не в первый раз я испытывала юношеские муки безответной, э-э, похоти.
Солнце уже садилось, погружаясь в тёмно-зелёный океан, золотистый цвет тянулся ко мне жадными лучами. Я посмотрела вниз и увидела Разиэля, идущего по берегу вместе с Азазелем и другими. Они были поглощены разговором, и с такого расстояния я едва могла видеть их лица, не говоря уже о том, чтобы слышать о чём они говорили. Но что бы это ни было, ничего хорошего это не сулило.
И конечно среди них не было женщин. Никаких женщин-ангелов. Это действительно раздражало меня — патриархальный контроль, по-видимому, растянулся на тысячелетия.
Я отвернулась. По-видимому, единственный способ сделать детей падшими ангелами — это иметь женщин-ангелов, но кто-то пренебрёг их созданием.
Я умирала с голоду. Как он доставил всю ту еду сюда прошлой ночью? Был ли это какой-то сказочный мир, где всё, что мне нужно было сделать, это захотеть, чтобы это произошло?
Я закрыла глаза и попыталась представить себе мороженое «Бэн энд Джеррис», затем снова открыла их. На кофейном столике передо мной ничего не было, но по воле прихоти я соскользнула с софы и подошла к морозилке, заглянув внутрь… абсолютно ничего. Дерьмо.
Возможно, требовалось магическое прикосновение Разиэля.
Я начала беспокойно ходить по квартире, стараясь не думать о голоде. Одна
Глядя на неё, я начала думать о точках к низу от моего живота, но потом быстро вернула свой разум к более невинным вопросам. Кто-то застелил постель, так что, возможно, в доме есть горничная, и это хорошо. Я не собиралась начинать убирать за ним, хотя, скорее всего, он был аккуратнее меня. Как и большинство людей.
Один шкаф и не так много одежды. Я уже порылась и позаимствовала то, что мне больше всего подходило. Остальное сидело бы до невозможности плотно на моей далеко не игривой фигуре, при условии, если вообще смогу натянуть это на себя. Кроме того, чёрное было почти таким же угнетающим, как и белое.
Наверное, мне придётся отказаться от мысли когда-либо быть гибкой или стройной. Я проведу вечность, находясь по эту сторону сладострастия, и мне это не нравилось.
С другой стороны, я никогда не растолстею, так что это уже кое-что.
Я побрела на кухню. Солнце теперь было огненно-красным, и солнечный свет отражался от окон передо мной, и только маленькая полоска серебра осталась над горизонтом.
Как только солнце сядет, всё погрузится во тьму, и я прислонилась к стойке, наблюдая. Если солнце встаёт и садится здесь, значит, это настоящий мир, и я должна быть жива. Иначе это не имело смысла. Зачем возиться со всеми атрибутами нормальной жизни, когда реальность так далека?
Последнее красное мерцание исчезло под пенистой поверхностью, и я не двигалась, находясь практически в медитативном состоянии, наблюдая, как вода вспенивается и плещется, а прохладный влажный воздух обдувает моё лицо. Я облизнула губы, почувствовала вкус соли и улыбнулась. Мать велела мне облизывать губы, когда мы выходили на берег моря — это души мёртвых младенцев целовали меня, пытаясь утащить за собой.
Хильдегарда Уотсон никогда не вызывала смеха. Почему она считала, что мёртвые дети оказываются в океане, мне никогда было не понять, но я никогда не пыталась урезонить свою мать. Это всегда было проигрышное предложение.
Но, чёрт возьми, старушка была бы в восторге, узнав, что её богохульная дочь общается с ангелами. На самом деле, спит с одним из них, хотя это было не совсем то «спит», о котором я обычно думала. И было безопаснее не позволять моим мыслям идти в этом направлении, не когда дело касалось Разиэля.
На самом деле, скорее всего, это был Нептун или Посейдон, который целовал меня потрескавшимися от соли губами. Боги Олимпа всегда были гораздо интереснее иудео-христианского Бога, который был одержим наказанием и грехом. Не то чтобы Хильдегарда верила в какого-то Бога, кроме своего сердитого моралиста, который каким-то образом превратился из нежного, любящего Иисуса.
Мне действительно следовало подстраховаться, поскольку именно мрачный Бог моей матери оказался тем, кто обладал силой. Хотя, похоже, он был даже до-иудео-христианином. Интересно, что подумала бы об этом Хильдегарда? Она бы слетела с катушек.