Разлуки и радости Роуз

Вульф Изабель

В «Дейли ньюс» явно обрадовались, что переплюнули «Дейли пост», и неопределенно намекали, что письмо Электры «попало к ним в руки». В статье не говорилось, что утечка информации произошла через меня, но моя репутация была порвана в клочки. Как могла мисс Костелло позволить, чтобы это чрезвычайно важное письмо, полное душераздирающих признаний, выскользнуло у нее из руки— многозначительно вопрошалось в газете. Обвинение в профессиональной халатности отпечаталось у меня в мозгу огненными буквами. Естественно, в газете было мое фото и бессвязная биография, в которой автор статьи сомневался, как это женщина, чей брак продлился «всего семь месяцев», может давать советы по поводу семейной жизни. Но большая часть

статьи была посвящена самой истории Электры. Там был нечеткий снимок бэк-вокалистки, выглядывающей из окна, и несколько фотографий Электры из последнего турне. Фото ее мужа, известного режиссера по имени Джез, который с мрачным видом со спортивной сумкой на плече выходил из дома. Еще была статья редактора отдела шоу-бизнеса, в которой оценивалась карьера Электры. И, как и следовало ожидать, непременные упоминания о звездах-лесбиянках из мира кино — Софи Уорд и, разумеется, Энн Хеч.

Часы показывали без десяти десять. Ящик входящей почты был переполнен письмами. На какую-то долю секунды я испытала сильное искушение выбежать из офиса, причем немедленно. Если меня все равно уволят через десять дней, какая мне разница — почему бы не уйти прямо сейчас? Столь драматический поступок казался заманчивой перспективой, но разум возобладал. Это было бы несправедливо по отношению к Серене, у которой и так проблем хоть отбавляй. Нельзя уходить, когда остается невыполненная работа. Если у меня неприятности, это не значит, что можно игнорировать всех остальных. Если ведешь колонку психологической помощи, на тебе лежит огромная ответственность перед читателями, и я не собираюсь пренебрегать своими обязанностями. Я разорвала первый конверт — он пришел по внутренней почте. В конверте лежало письмо с пометкой «Лично в руки». Почерк показался мне знакомым.

Дорогая Роуз, — прочитала я. — Я пишу это письмо, потому что в долгу перед тобой и хочу извиниться. Я знаю, что ты этого не заслуживаешь, но в последнее время в моей жизни было слишком много неприятностей, и, когда я увидела письмо Рики вчера утром, это переполнило чашу. Мне уже намекали, что неплохо бы продать письмо Электры, но это электронное послание заставило меня перейти к действиям. Я искренне надеюсь, что тебе это не повредит и что однажды ты сможешь меня простить.

Так, подумала я. Так, так, так. Я выглянула в окно, чувствуя себя полной дурой. Мне даже на минуту в голову не пришло, что кротом могла оказаться самоотверженная, надежная, стоически переносящая неприятности Серена. Мягко стелет, да жестко спать. Я представила, какие пословицы припомнила она себе в утешение, когда готовилась отнести письмо в редакцию «Дейли ньюс». «Куй железо, пока горячо», а может, «Синица в руках лучше, чем журавль в небе?» «Не сомневайся — и не проиграешь»?

К письму прилагалось официальное заявление об увольнении, которое я отправила внутренней почтой в отдел кадров. Несколько минут я смотрела в окно, на реку: я была сражена наповал, но, как ни странно, ощущала спокойствие. Наивная Серена — подумала, что «мне это не повредит». Она одним махом уничтожила мою карьеру. Обрушилась на меня, как вулкан Везувий на Помпеи, и теперь моя профессиональная репутация обратилась в руины. Я потеряю колонку, программу на радио, и никто никогда не наймет меня в качестве штатного психолога. Я подумала, как резко упадут мои доходы — это непременно произойдет, — и сердце сжалось. Придется продать дом на Хоуп-стрит и купить квартиру. Я поняла, что Тео в этом случае переедет, и ощутила резкий укол боли. Надо же, как привыкаешь к людям, — наверное, мне уже казалось естественным, что мы живем вместе. Я вспомнила аромат свежеиспеченного хлеба и, подняв голову, взглянула в окно на небо. Посреди ярко-голубого пространства по непонятной причине сиял призрачный полумесяц. Тео смог бы объяснить почему.

Стол Серены был на удивление чист — она явно планировала свой побег. Открыла ящики стола — там было пусто. И вспомнила, как она прибиралась в ящиках,

как нервничала, когда я застала ее за разговором по телефону вчера утром, и как ушла из офиса в обед. Наверное, тогда она и увидела второе электронное письмо Рики и наконец решилась пойти в редакцию «Ньюс». А как печально она попрощалась со мной накануне — она же знала, что мы больше никогда не увидимся. «Заботься о себе, Роуз», — произнесла она со странной, слегка виноватой улыбочкой. Теперь я понимаю, почему она так себя вела. Я открыла ящик для карандашей и увидела два комплекта ключей. Один, очевидно, от ящиков ее стола. Я опробовала второй на своих ящиках — ключи подошли. Значит, у нее был запасной комплект ключей от моего стола, а я и не знала. Наверное, эти ключи принадлежали Эдит Смагг. Должно быть, Серена открыла ящик, когда я пошла в кафетерий. Я-то думала, она спешила домой, но, очевидно, она притаилась где-то в офисе и ждала, пока я отлучусь.

Я перечитала статью в «Дейли ньюс». Электра ничего не отрицала, и Кики Кокаин на вопросы журналистов ответила «без комментариев», но таким тоном, что было ясно — все это правда. Без сомнений. Электра обратилась ко мне за советом в трудную минуту, и ее гнусно подставили. Мне нужно написать ей и извиниться.

— Роуз! Звонили из «Семафора» — хотели, чтобы ты прокомментировала ситуацию, — крикнула Линда, когда я прошла мимо нее, направляясь в кабинет Рики. — И из «Дейли планет» и «Санди стар». На Радио-пять хотят взять у тебя интервью.

— Я ни с кем не буду разговаривать, — ответила я. — Они извратят мои слова и сделают только хуже.

Я резко постучала в дверь Рики.

— Крот — это Серена, — сказала я, когда он поднял глаза. — Она мне письмо прислала.

— Сучка! Она уволена!

— Она уже подала заявление. Надо было прибавить ей зарплату. Она сделала это из-за денег: ее муж только что потерял работу. Она проработала здесь пятнадцать лет и даже после этого не чувствовала, что ее ценят. Более того, когда она увидела твое электронное письмо, в котором ты назвал ее «неудачницей», она поняла, что всем на нее наплевать. Ты заставил ее почувствовать себя ничтожеством, Рики, и вот последствия, получай.

— Дай мне письмо, — скомандовал он, протягивая толстую руку. — Давай! — рявкнул он.

— Зачем?

— Я отсужу у нее последние крохи, вот зачем. В контракте есть пункт о неразглашении служебной конфиденциальной информации — я отберу у нее эти восемьдесят штук. Заведем гражданское дело и заставим оплатить все судебные издержки. Роуз, что ты делаешь? Отдай мне письмо — это вещественное доказательство!

Но я уже повернулась к измельчителю бумаг в углу его кабинета и опустила в него письмо Серены.

— Ты зачем это сделала, черт возьми? — Рики с ужасом наблюдал, как из машины вылезают полоски бумаги.

— Это письмо предназначалось мне. Это моя частная собственность, Рики, и я могу сделать с ней все, что пожелаю.

— Но неужели тебе не хочется уничтожить эту суку?

— Нет. Ведь то, что произошло, — моя вина. Я позволила ей завладеть письмом и не стерла твое электронное послание вовремя — очевидно, она увидела его на мониторе. Поэтому именно я должна разгребать все это дерьмо, а не она. По-моему, контракт истекает десятого марта, — значит, у тебя есть еще две недели, чтобы подыскать мне замену.

Вернувшись к столу, я с горечью подумала об Эндрю. Если бы он не уволил Роба, Серена бы в жизни не сделала то, что сделала. Она поступила так, потому что была в отчаянии, польстилась на денежную компенсацию — и теперь разбогатела на восемьдесят тысяч. Разом покончила и с протекающей крышей, и со старым пальто. И с необходимостью помогать мне. Вот дерьмо! Две недели в одиночестве станут настоящим кошмаром.

— Может, найти тебе временную помощницу? — спросила Линда.

— Нет, разве можно будет ей доверять? Хотя странно слышать такое от меня, — горько проговорила я, — но помощниц нужно слишком долго обучать и проверять на надежность. Сама я лучше справлюсь.