Разносчик
Шрифт:
— А ты не командуй! — взвилась девушка, с ужасом понимая, что её уже несёт, но не в силах остановиться. — Сидит тут — и командует, как будто в собственной квартире!
— Этим ты меня не уешь, — раздражённо сказал парень и по-волчьи ощерился. — Я не дурак. Скажи, что произошло! Быстро!
— Не смей так разговаривать со мной!
Он вылетел из-за стола так стремительно, что она не уследила за его движением. Вылетел и рванул к ней. Она даже не успела встать со стула, как оказалась в его железных, несмотря на худобу, объятиях. Тепло дыша ей в ухо, он тихо
— Не выпущу, пока не скажешь, в чём дело.
— Считаешь это… — Она забилась в его руках.
— Не скажешь — поцелую.
Она мгновенно съёжилась на стуле. Что… он сказал?!
Кажется, ею сейчас и правда руководила только истерика.
— Ты хочешь, чтобы я тебе сказала, в чём дело?!
— Да!
— Ты насылал на меня сегодняшний сон?
— Нет.
— Ты пробил меня — насквозь! Тебе уже не надо насылать на меня кошмаров — я вижу сны, в которых ты передаёшь мне, сам того не подозревая, свои желания!
— Я не понимаю, — жёстко сказал он в её ухо. — Объясни конкретно.
— Конкретно?! — она снова дёрнулась, с ужасом понимая, что его сильная хватка — это её будущие синяки, которые вот-вот появятся. — Конкретно?! Я боюсь тебя!! Боюсь твоей силы! Отпусти меня! — И разрыдалась, понимая, что попала в тупик, что не может рассказать ему, что происходит на самом деле, а по-другому объяснить ему ничего не может. — Я хочу, чтобы ты ушёл от меня! Я не смогу справиться с тобой, случись что! Поверь на слово, что ты просто убьёшь меня!
Объятия, в которых было больно, обмякли. Потом Радим убрал руки.
И Наташа уткнулась в ладони выплакаться вволю.
Придя в себя, одной рукой она прикрыла лицо, другой — нащупала полотенце, висевшее на спинке стула. Вытерла лицо, заикаясь и понимая, что оно здорово опухло от слёз, но мысленно махнула на это рукой.
Радим снова сидел напротив и бесстрастно смотрел на неё.
— Если прямым текстом, ты пытаешься сказать мне, чтобы я убирался из твоей квартиры.
Наташа снова скривилась от подступающих слёз и отвернулась. Этого-то как раз она не хотела. Но как сказать, если горло сразу перехватывает? Уже не тупик. Капкан. Хорошо бы связать его и в таком виде приволочь к Алексеичу, чтобы тот сам всё сделал — без её вмешательства. Дело — серьёзное. Почему она должна отдуваться в одиночестве?
— Да-ай мне минуты три, чтобы я-а успокоилась… — всхлипнула она.
— На, — бросил он.
И все три минуты, а может, и больше, девушка пыталась лихорадочно придумать, как сказать ему, как уговорить его — будучи при этом скованной тайной… Беспомощно пожала плечами. Невозможно объяснить хоть что-то, не открывая ему загадки его собственной личности.
— Я… видела во сне, как танцевала на твоё желание, — наконец она смогла выговорить. — Если ты не насылал на меня сон — значит, я восприняла твоё желание, потому что ты… — Она замолчала, не зная, как объяснить человеку, не знающему терминов, что такое пробитое энергополе. — Ты пробил мою естественную защиту, — нашла она слова. — Ты это сделал очень легко. Что будет дальше?
— Что значит пробитое поле — для тебя? — хмуро спросил он.
— Если я его не восстановлю, я буду слабеть. И любой человек, чуть сильней меня, будет вытягивать из меня энергию. Что значит, я буду подвержена не только перепадам настроения, но и любым несчастным случаям. — Она шмыгнула носом, жалея себя. — Про болезни уже не говорю.
— Если, — твёрдо сказал Радим, и Наташа подняла глаза. — Если я пойду к Алексеичу и стану, как ты того хочешь, его учеником, я смогу сюда приходить? Ведь я тогда не буду кричать? Ты ведь мне это обещаешь? Ну, что кричать по ночам не буду?
— Ещё неизвестно, захочешь ли ты приходить сюда… — вздохнула Наташа, протирая мокрые скулы — слёзы катились, словно сами по себе.
— Не уводи, — жёстко сказал парень. — Ты не ответила. Можно?
— Ключ я у тебя отбирала? — жалобно спросила Наташа. — Ну и?
— У тебя дурацкая привычка отвечать на вопрос вопросом.
— Тебе какое дело, какие у меня привычки? — уже обозлившись и на него, и на слёзы, которые делали её беспомощной, огрызнулась она. Облокотившись на стол, она смотрела в сторону, чувствуя себя в западне.
Дотянувшись через стол, он погладил её руку.
— Что бы ты ни говорила, но я уверен, что пришёл в этот город только из-за тебя. Алексеич — это побочное. Но, если ты настаиваешь, я пойду к нему. Прямо сегодня. Но с тобой. Согласна? За ручку водить?
Она глубоко вздохнула и всмотрелась в его лицо. Он снова успокоился. Быстро. И почему-то выглядит очень уверенным. А впрочем, ясно — почему. Для него жизнь продолжается. И развивается. Это она, Наташа, попала в проблемный тупик. А он быстро нашёл выход для себя… И что-то очень подозрительно всё это — что он быстро согласился на её предложение, на её давние уговоры. Почему он хочет, чтобы она его за ручку водила? Что он имеет в виду? Что ещё не знает поместья? Или он имеет в виду что-то другое? И почему он настаивает на своём убеждении, что явился в город только из-за неё?
— За нами Игорь приедет? — уже деловито спросил он. — Или мы сами будем добираться до Алексеича? И как ты теперь с такими глазами? Или очки возьмёшь?
Она уставилась на него. Издевается? Нет, смотрит участливо.
Но почему от этой его участливости стало вдруг холодно?
Странный у него взгляд. Взгляд хозяина на собаку, которая внезапно ляпнула что-то непонятное. Или это только придумывается? Радоваться же надо, что он согласился идти к Алексеичу! Почему же сердце наполняется страхом?
— Я позвоню ему, — сказала девушка, беря с подоконника мобильный и продолжая следить за парнем. А если он сейчас же откажется?
— Звони. — Радим прислонился к спинке стула, поблёскивая глазами из-под волос.
«А ещё он сказал — если не скажу, почему так давлю на него, он поцелует меня. Это была шутка? Ничего себе шуточки, когда он при этом синяков наставил…»
— Алексеич, доброе утро, — стараясь, чтобы голос звучал нормально, сказала она. — Мы сейчас подъедем к вам. Радим и я. Он согласен учиться у вас.