Разновидности зла

Афанасьев Александр

— Хоп.

Водитель даже выскочил из машины, чтобы открыть передо мной дверцу. Машина — тот самый, старый, сто двадцать четвертый «Фиат»…

Тронулись…

Ташкент — город удивительный, это можно сказать — наш Бомбей. Интернациональный город, таких немного, но они есть. Бомбей, Багдад, Тегеран, Варшава, Тифлис, Баку, Одесса, Константинополь, Танжер, скорее всего Карачи… может быть, станет таким и Кабул. Это города, которые колонизаторам удалось поднять на высокий, почти имперский уровень, но в котором сохранилась и местная культура, причем местная и привнесенная культуры переплелись до такой степени, что разделить их уже невозможно. Типично узбекское «хоп» используют все живущие здесь русские, равно как и другие слова: понять русского, который долгое время жил в Ташкенте, бывает сложно, потому что он говорит на смеси русского, узбекского и фарси, сам не понимая этого. Просто так ему удобнее. Точно так же живущий в Варшаве русский становится наполовину поляком, а

живущий в Багдаде — наполовину арабом. Националисты считают это уродством, ассимиляцией, причем националисты как с той, так и с другой стороны, но это полный идиотизм и весьма убогое представление о мире. Здесь, на стыке культур, закладывается не просто дружба народов, здесь рождаются абсолютно новые типы культур, впитывающие в себя самое лучшее от других. Люди, живущие в таких городах, считают за норму знать несколько языков и абсолютно свободно чувствуют себя в любой среде. И в то же время такие города представляют собой маяки для отсталых местных культур, показывая им, как можно жить нормально, не отказываясь в то же время и от своей самобытности. В Багдаде русские физики, а там лучший на Востоке технический университет, давший миру трех Нобелевских лауреатов, после работы идут в чайхану, а не в ресторан, где совершенно свободно общаются по-арабски с местными — да и среди самих физиков полно арабов. Баку — это вообще уникальный город, перекресток миров, бывшая нефтяная столица Империи, где в мире живут представители самых разных народов, где есть немецкая, британская, североамериканская, французская, шведская, еврейская колонии, давно уже интегрировавшиеся в жизнь города и ставшие неотъемлемой частью его культуры и быта. Одесса… про Одессу можно сказать, что это Одесса, и этим сказано все; я горжусь тем, что до двенадцати лет жил в Одессе, хоть и появился на свет на другом берегу Черного моря, в Константинополе.

Ташкент был из таких же городов. Его промышленное развитие началось в двадцатые годы, когда стало понятно, что Британия является нашим смертельным врагом и рано или поздно на нашу территорию произойдет вторжение с Индостанского субконтинента. Первоначально здесь строили дороги, очень хорошие железные и автомобильные дороги для того, чтобы обеспечить возможность быстрой переброски войск и подвоза снаряжения к линии фронта. Затем тут стали строить авиационные базы, потому что нужна была плотная истребительная завеса от базирующихся в Индостане «Веллингтонов» и «Британий» [52] . Вместо того чтобы построить авиаремонтный завод, построили авиационный завод, производящий истребители — под военно-транспортную авиацию его переделали потом, когда появились ракеты и атомные бомбы. Потом южнее нашли огромные запасы газа, а в Каспии нашли огромные запасы нефти, кроме того, начали прокладывать стратегический канал, перебрасывающий воды севера в этот засушливый регион [53] . Под это дело много чего построили, а с местными ханами договорились очень просто: Ташкент стал почти русским городом, а Хива, Самарканд и Бухара остались заповедниками старины, куда ездили толпы туристов.

52

Марки бомбардировщиков 30–50-х годов. «Веллингтон» реально существовал, «Британия» осталась только на бумаге. Последняя — стотонный шестидвигательный стратегический монстр.

53

Этот советский проект в Империи был реализован на деле. Аргументы, которые приводились против советскими интеллигентами, на самом деле бред, от северных рек отбирается только пять процентов от сброса, зато это позволяет собирать по два-три урожая в год, хоть хлопка, хоть пшеницы. Совершенно не просто так Империя была ведущим экспортером зерна, кормила и Европу, и Африку, и Азию, и сами продукты питания были намного дешевле, чем в нашем мире.

Сейчас Ташкент — город с тремя миллионами населения, с глубоко залегающим метро, которое здесь планировали как сеть бомбоубежищ против налетов британской авиации, с техническим университетом, с филиалом Академии наук и русским балетом, с небоскребами делового района — был настоящим форпостом цивилизации в этих еще не до конца замиренных, диковатых местах. Здесь, несмотря на то что большинство населения составляли мусульмане, мусульманки не только не надевали паранджу, но и ходили с непокрытыми головами, в мини-юбках, на Хлебной бирже сколачивались и превращались в дым многомиллионные состояния, а главные улицы отделялись не газонами, а каналами. Это была одна из отличительных черт Ташкента — двадцать пять лет его главным архитектором был уроженец Санкт-Петербурга, и при нем город покрылся сетью неглубоких каналов, дающих и полив зелени, и благословенную прохладу в жаркие дни. Ташкент был одним из самых необычных городов мира, и тот, кто побывает в Ташкенте, не забудет его никогда…

Мы проехали по главной улице Ташкента — проспекту Императора

Александра Четвертого, ведшему к горам Чирчик, на которых золотым сном застыли модерновые, покрытые золотистого оттенка стеклом корпуса университета имени Авиценны [54] . Многие торговые улицы были дополнительно перекрыты куполами из полупрозрачного стекла, золотые украшения (настоящие!) здесь предлагали разносчики прямо на улице, а от хинкален и казанных — пищу здесь готовят в огромных котлах — казанах — запах доходил даже до дороги. Коричневые и белые шпили минаретов походили на колонны, поддерживающие голубое, безбрежное небо, и азан, призыв к намазу, отражался от самих небес…

54

Авиценна — один из древнейших известных в мире врачей, применял достаточно прогрессивные методы лечения.

Таксист попытался заговаривать со мной по-узбекски, но я виновато улыбался и говорил, что не понимаю, потому таксист перешел на русский. Гидом он оказался не лучшим, но так даже, наверное, и хорошо, такие города надо познавать самому, без гида. Побродить по улочкам, посидеть в местной едальне… Жаль, что времени у меня не так много…

Таксист внезапно свернул к тротуару, нажал на клаксон.

— Что происходит?

— Эфенди, вы не возражаете, если мы подвезем моего двоюродного брата? Он работает в мастерской на окраине города, это как раз по дороге, если направляться в Бухару…

— Да нет, конечно…

— Аллах, да вознаградит вас за доброе сердце, эфенди…

На самом деле я возражал, и довольно сильно. Потому что незадолго до этого таксист звонил по какому-то номеру, и я уловил два слова, которые меня весьма насторожили. «Килмок» в узбекском означает что-то связанное с ограблением, а слово «акча» означает «деньги». Настораживающее сочетание слов…

Откуда я знаю узбекский? Да так… учу потихоньку… как и пушту. Потому что в Афганистане много узбеков, а если хочешь понимать, что происходит в том или ином месте, ты должен знать язык этого народа, чтобы говорить с ним на одном языке. Поэтому, когда нечего делать, я и учу язык.

Открылась дверь — слева от меня в машину сел молодой, веселый усач, сказал «Салам алейкум», таксист просто ответил «Салам», а я ничего не ответил. Машина покатила по какой-то дороге, причем таксист вести стал резче, ускоряясь и тормозя. Понятно… нервничает…

Пошли пригороды… зеленые насаждения, арыки, махалли… Махалля — так называют местную общину, это от десяти до пятидесяти домов. Махаллинцы всегда помогают друг другу, вне зависимости от того, кто нищ, а кто богат, кто при власти, а кто нет, часто они собираются вместе за одним столом, у них может быть общая собственность и общие запасы. Махалли — это старый Туркестан, одноэтажный… и если забрести в этот район, то плутать можно до бесконечности, а чужаку тут вряд ли помогут. И потому, как только «Фиат» начал сворачивать к махалле, я врезал изо всех сил локтем веселому, улыбчивому узбеку сначала в бок, потом в лицо. Рука нащупала ребристую рукоять ствола, которую я выдернул из-за пояса грабителя и ткнул стволом в затылок водителя. Офицерский «наган», откуда только взяли такую старину…

— Пошел! Скажешь лишнее, мозги по всему салону разлетятся…

Водила побледнел, но подчинился, машина начала набирать ход. На подходящем повороте я открыл дверь и выпихнул еще не пришедшего в себя узбека на дорогу…

Ехали мы недолго. Как только увидел подходящий поворот, ведущий в апельсиновую рощу, так и скомандовал поворачивать. Водитель подчинился…

Сукин сын… Честно говоря, особой злости не было, если бы не одно «но». Получается, что это моих солдат грабят эти твари. Это мои солдаты прилетают сюда для того, чтобы отдохнуть, и нарываются в итоге на ствол. А значит, это вызов уже мне лично и всей Империи — такого быть не должно…

Завывая мотором, машина пробивалась мимо закопанной в землю водоводной трубы. Никого не было видно — день, жара, узбеки работают так же, как испанцы — с сиестой на время жары. Мертвая тишина…

— Стоять. Выходишь и руки на капот. Оружие есть?

— Нет! Клянусь Аллахом, нет!

— Давай, пошел…

Водила начал вылезать.

— Руки держи на виду. Пристрелю! — прикрикнул я.

Похоже, что любители. Или недавно начали…

Вслед за водителем выбрался из машины и я. Солнце жарило беспощадно, буквально било по голове. Дело шло уже к закату…

— Руки на капот. Ноги расставить!

Ничего не нашел, кроме баллисонга, филиппинского ножа — бабочки. Посмотрел — крови на нем вроде бы нет. Забросил в кусты…

— Эфенди, прости…

— Многих уже убил?

— Не убивал, клянусь Аллахом, не убивал! Только деньга брал!

— Много?!

— Три раза! Три раза!

— На землю! Лицом вниз!

— Пощади ради Аллаха! Пощади ради Аллаха!

— Лежать…

Я схватил узбека за шиворот и толкнул на землю. Тот упал в пыль, не прекращая причитать и поминать Аллаха…