Разоблачение суккуба
Шрифт:
Слушай? Слушай? Он сам не понимал, о чем просит. И не представлял себе, что он слышит. Я и сама-то не вполне представляла. Но я точно знала, что этого не должно происходить. Как в ту ночь, когда я оказалась в постели с Яном. У меня возникло сюрреалистическое ощущение: это может оказаться реальным только в том случае, если я случайно вторглась в чью-то чужую жизнь.
— Расскажи мне о Сюзетт, — попросил Хью.
— У нее светлые волосы и голубые глаза, — бесстрастно произнес Сет. — Она двигается подобно музыке, но никакая музыка, которую я исполняю,
— Углубляйся дальше в прошлое, — скомандовал Хью. — Двигайся к детству, Сет, то есть Люк. Ты там?
— Да, — ответил Сет.
— Что ты видишь?
— Похороны матери, хотя я этого не понимаю. Она болела.
— Ладно. Мне нужно, чтобы ты снова двигался в прошлое, дальше и дальше, пока снова не натолкнешься на темноту. Ты можешь сделать это? Можешь снова найти ее?
Мы все снова затаили дыхание в ожидании ответа.
— Да, — произнес Сет.
Хью выдохнул.
— Перебирайся на другую сторону темноты, переходи через жизнь Люка. Ты можешь это сделать. У тебя уже получалось.
— Да. Я там.
— Как тебя зовут теперь?
— Этьен. Я живу в Париже… но это другой Париж, более раннего времени. Тут нет немцев.
— Чем ты занимаешься?
— Я художник, пишу картины.
— В твоей жизни есть женщина? Подружка? Жена?
— Женщина есть, но она не жена и не подружка. Я плачу деньги, чтобы быть с ней. Она танцовщица по имени Жозефина.
Меня стало подташнивать. Мир закружился перед глазами, и я опустила голову в ожидании, пока все встанет на свои места. Мне не нужно было слышать, как Сет опишет Жозефину. Я сама могла бы сделать это до последнего завитка волос.
— Ты любишь ее? — спросил Сета Хью.
— Да. Но она не любит меня.
— Что с ней случилось?
— Не знаю. Я предлагал ей выйти за меня замуж, но она отказалась. Сказала, что не может, и посоветовала найти кого-нибудь другого, но никого другого не было. Как такое возможно?
Хью не знал ответа, но он поймал ритм и продолжал задавать вопросы в прежнем порядке, толкая Сета все дальше в глубь невозможных воспоминаний; заставлял протискиваться сквозь тёмную стену, спрашивал об имени и местонахождении, есть ли женщина, которая разбила его сердце.
— Мое имя Роберт. Я живу в Филадельфии, первый член семьи, родившийся в Новом Свете. Мы владеем газетой, и я люблю женщину, которая с нами работает. Ее зовут Абигейл, и я думаю, она меня тоже любит… но однажды ночью она исчезла, не сказав ни слова.
— Меня зовут Никколо. Я флорентийский художник. 1497 год… и есть женщина… удивительная женщина. Ее зовут Бьянка, но… она предала меня.
— Мое имя Эндрю. Я священник на юге Англии. У меня есть женщина по имени Сесилия, но я не могу позволить себе любить ее, даже когда меня забирает чума…
Это повторялось снова и снова, с каждым шагом, который делал в прошлое Сет под руководством Хью, мое сердце давало новую
Он описывал мои.
Я прожила все описанные Сетом жизни. Я была Сюзетт, Жозефиной, Абигейл, Бьянкой, Сесилией… Я вобрала в себя их всех, я становилась ими, когда Ад перебрасывал меня в новое место и в другое время в течение столетий. Я могла сотворить себя заново, принять новое имя, изменить внешность и профессию. Кроме тех женщин, которых упомянул Сет, я прожила еще дюжину жизней. Но те, о которых он говорил, были для меня особенными. Потому что, хотя у меня было бессчетное количество любовников в неисчислимом количестве мест, среди них имелись такие, которые забирали часть моей души, которых я действительно любила, несмотря на невозможность наших историй.
И Сет коснулся каждого из них, будто повертел в руках овощи в зеленной лавке. Только он говорил не просто о мужчинах, которых я любила. Он говорил, что был ими. Я сама создала себе эти жизни, он же был рожден в них, так же как все мои любовники, рожден, чтобы умереть и возродиться снова в другом месте, там, где была и я…
Это было невероятно.
Это было ужасно.
И вот наконец это закончилось.
— Все, — произнес Сет. — Я не могу двигаться дальше.
— Ты знаешь, что можешь, — сказал Хью. — Ты уже делал это раньше. Ты снова перед стеной темноты?
— Да… но теперь это другая темнота, не такая, как прежде. Она более плотная. Сквозь нее труднее пройти, невозможно пройти.
— Не невозможно, — сказал Хью. — Ты уже доказал это. Переходи в следующую жизнь.
— Я не могу.
Так и было, я начала соглашаться с Сетом. Не думаю, что осталась еще какая-то жизнь, к которой он мог бы перейти, если его жизни проходили параллельно с моими. Я перескакивала вперед, не дожидаясь продолжения истории, делала предположение относительно того, что он скажет, и всякий раз оказывалась права. Я помнила, сколько раз за то время, что была суккубом, меня посещала великая любовь, и ни один их них не был упущен. Таких историй до Сета было восемь.
— Пробейся сквозь нее, — настаивал Хью.
— Не могу, — повторил Сет. — Они меня не пускают. Я не должен вспомнить.
— Вспомнить что?
— Ту жизнь. Первую жизнь.
— Почему нет?
— Это часть сделки. Моей сделки. Нет, погоди. Не моей. Думаю, ее. Я не должен вспомнить ее. Но как я могу не вспомнить?
Это был еще один риторический вопрос. Хью взглянул на меня и Романа в поисках поддержки. Пока жизни прокручивались беспрепятственно, бес чувствовал себя уверенно, но теперь ситуация изменилась. В словах Сета не было особого смысла, ясная картина из его слов никак не выстраивалась. Роман нетерпеливыми и одновременно ободряющими жестами дал понять, что Хью надо сымпровизировать.