Разоблаченный любовник (Др. изд.)

Уорд Дж. Р.

Так вот в чем дело.

– Хочешь выйти со мной на ринг – договоримся там.

Он указал на держателя ставок.

– Я и не из этих.

Ван развернулся – эта игра в загадки ему уже надоела.

– Так чего ты хочешь?

– Прежде всего узнать, почему ты остановился.

– Он упал.

Стало нарастать раздражение.

– И что?

– Знаешь, ты начинаешь меня злить.

– Замечательно. Я как раз ищу человека с твоими достоинствами.

Это многое проясняло. Рядовой солдат с короткой стрижкой и сломанным носом. Скукотища.

–

Таких, как я, навалом.

«Если не брать в расчет правую руку».

– Скажи вот что, – произнес белобрысый, – у тебя удален аппендицит?

Ван прищурился и положил ключи от грузовика обратно в карман.

– Сейчас произойдет одно из двух, и тебе решать. Либо уйдешь с дороги, и я поеду. Либо продолжишь болтать, и возникнут проблемы. Выбирай.

Белобрысый приблизился. Черт, от него забавно пахло. Вроде как… детской присыпкой?

– Не угрожай мне, мальчишка.

Голос прозвучал тихо, а тело приготовилось к действию.

Так, так, так… вы только взгляните на него. Настоящий соперник.

Теперь напрягся Ван.

– Тогда переходи к делу, черт побери.

– Аппендицит?

– Уже нет.

Мужчина улыбнулся. Отшагнул назад.

– Как ты насчет работы?

– У меня есть. И плюс эта.

– Да-да, стройка. И драки с незнакомцами за деньги.

– Честный заработок – что там, что тут. И как давно ты около меня крутишься?

– Достаточно.

Парень протянул руку.

– Жозеф Ксавье.

Ван не ответил пожатием.

– Не заинтересован я в тебе, Жоз.

– Для тебя, сынок, я мистер Ксавье. И конечно же, ты готов выслушать мое предложение.

Ван наклонил голову к плечу.

– А знаешь, я ведь как шлюха. Люблю получать деньги от психов. Так что, может, подкинешь мне бенджи [6] , Жоз, тогда и обсудим твое предложение.

Белобрысый лишь сердито взглянул на него, но Ван вдруг почувствовал приступ страха. Боже, с этим парнем что-то не так.

6

Бенджи – купюра в сто долларов США; на ее лицевой стороне изображен Бенджамин Франклин.

Когда мерзавец заговорил, его голос стал еще тише.

– Сначала произнеси мое имя правильно, сынок.

«Да плевать. За сотню баксов можно придержать язык даже для такого чокнутого».

– Ксавье.

– Мистер Ксавье.

Бледноволосый оскалился, как хищник.

– Произнеси это, сынок.

Повинуясь внезапному порыву, Ван открыл рот.

Но не успели слова слететь с губ, как перед глазами вспыхнуло яркое воспоминание – шестнадцатилетним, он ныряет в Гудзон. Зависнув в воздухе, он видит массивный подводный камень, о который вот-вот должен удариться, и знает, что ему не увернуться. Конечно же, голова столкнулась с глыбой, словно это было ей предначертано, словно его шею захлестнула невидимая петля, и скала тащила Вана куда-то… домой. Но все обошлось, по крайней мере в тот раз. Сразу после удара он ощутил сладкое спокойствие, словно исполнил свое предназначение. И он инстинктивно знал, что подобное чувство – предвестник смерти.

Забавно, но сейчас он ощущал ту же дезориентацию в пространстве. Этот мужчина с белым, как бумага, лицом олицетворял саму смерть, неизбежную, предрешенную, пришедшую специально за ним.

– Мистер Ксавье, – прошептал Ван.

Когда перед глазами появилась стодолларовая купюра, он протянул за ней четырехпалую ладонь.

Но знал, что выслушал бы предложение и без оплаты.

Уйму часов спустя Буч перекатился на спину и первым делом поискал глазами Мариссу.

Он увидел ее сидящей в углу комнаты, рядом с открытой книгой. Но Марисса смотрела не на страницы. Она уставилась на бледный линолеум, проводя по узору длинным, изящным пальцем.

Она выглядела до боли грустной и такой красивой, что у Буча защипало в глазах. Боже, он хотел перерезать себе горло от одной мысли, что мог заразить ее или поставить под угрозу.

– Лучше бы ты не приходила сюда, – прохрипел он. Девушка вздрогнула, и Буч сообразил, что слова стоит все-таки выбирать, – Я имею в виду…

– Я знаю, что ты имеешь в виду, – Ее голос прозвучал жестко, – Проголодался?

– Ага.

Он с трудом приподнялся в постели.

– Но я бы предпочел душ.

Марисса поднялась на ноги – плавно, словно туман, и Буч затаил дыхание, когда она подошла к нему. Боже, это бледно-голубое платье того же оттенка, что и ее глаза.

– Я помогу дойти до ванной.

– Нет, сам справлюсь.

Она скрестила руки на груди.

– Если попытаешься добраться до ванной самостоятельно – рухнешь и расшибешься.

– Тогда позови медсестру. Не хочу, чтобы ты ко мне прикасалась.

Несколько секунд она безотрывно смотрела на него. Затем сморгнула. Потом еще раз.

– Извини, я на минутку, – сказала она ровным голосом, – Мне нужно в уборную. Медсестру можешь вызвать, нажав на красную кнопку там, на пульте.

Она зашла в ванную и закрыла дверь. Полилась вода.

Буч дотянулся до маленькой красной кнопки, но остановился: за дверью ванны текла и текла вода. Звук не прерывался; не похоже, чтобы кто-то мыл руки, лицо или наполнял стакан.

Вода лилась и лилась.

Со стоном Буч скатился с кровати и встал, повиснув на подставке для капельницы, пока та не стала трястись от попыток удержать его в вертикальном положении. Он выставлял вперед одну ногу за другой, пока не дошел до двери в ванную. Прислонил ухо к дереву. Он слышал лишь воду.

Зачем-то Буч тихонько постучал. Затем еще раз. Попробовал снова, потом повернул ручку, хотя, конечно, они оба сгорят от стыда, если она всего лишь пользуется туалетом…

Как оказалось, Марисса и вправду сидела на унитазе. На опущенной крышке.