Разоблаченный любовник (Др. изд.)
Шрифт:
Спросонок, еще не понимая, что явь, а что нет, он повел рукою по телу вниз. Расстегнул ремень и залез в трусы.
В голове всплыл образ Мариссы, наполовину фантазия, в которой он самозабвенно потерялся, наполовину воспоминания о ее прикосновениях. Двигаясь в едином ритме со своей рукой, Буч сомневался, сам ли он себя гладит… или Марисса… Боже, если бы это была она.
Он закрыл глаза и прогнулся. Да. Так приятно…
И тут наконец-таки проснулся.
Осознав, что делает, Буч рассердился. Злясь на себя и на дурацкую
Ощущая подкатывающий к горлу ужас, он собрался с духом и посмотрел вниз, на свою руку.
И облегченно вздохнул. Хоть что-то к нему вернулось.
Выбравшись из штанов и вытираясь трусами, он пошел в ванную, включил душ. Под струей воды он думал лишь о Мариссе. Он скучал по ней, чувствуя острую жажду, отчаянную тоску, напомнившую ему о позапрошлом годе, когда он бросил курить.
Черт, а от этого нет никакого вспомогательного средства.
Когда он вышел из ванной с полотенцем вокруг бедер, зазвонил его новый мобильник. Буч порылся в подушках и наконец нашел трубку.
– Да, Ви? – прохрипел он. Его голос всегда был отвратителен по утрам, сегодняшнее – не исключение. Словно мотор, который никак не заводится.
Так что вот уже и две вещи в норме.
– Марисса переехала к нам.
– Что?! – Он опустился на матрас, – О чем ты, черт побери, говоришь?
– Хаверс выкинул ее из дома.
– Из-за меня?
– Ага.
– Вот скот…
– Она на территории Братства, так что о ее безопасности не беспокойся. Но она, естественно, сильно потрясена.
Нависла долгая пауза.
– Коп? Ты на связи, приятель?
– Да.
Буч откинулся на подушки. Почувствовал, как нетерпеливо подергиваются бедра от предвкушения встречи с Мариссой.
– Короче, как я уже сказал, она в порядке. Хочешь, я привезу ее к тебе сегодня вечером?
Буч накрыл рукою глаза. Сама мысль, что кто-то смел обидеть Мариссу, могла довести до безумия. Граничащего с жестокостью.
– Буч? Алло?
Устроившись на кровати с балдахином, Марисса натянула на себя одеяло, досадуя на то, что она голая. Ведь у нее еще не было при себе вещей.
Боже, конечно, никто ее здесь не побеспокоит, но само пребывание обнаженной… это неправильно. Скандально, хотя никто об этом никогда не узнает.
Марисса огляделась. Ей выделили милую комнату, отделанную ярко-синей набивной тканью с изображением пасторальной сценки: девушка и ее жених, опустившийся на одно колено. Сюжет повторялся на стенах, шторах, покрывале и кресле.
Но ей совсем не хотелось смотреть на это. Парочка французских влюбленных угнетала Мариссу, демонстрируя то, чего у них с Бучем не произошло. И не произойдет.
Чтобы решить проблему, она выключила свет и закрыла глаза. Визуальный вариант ушных затычек сработал, как заклинание.
Милостивая Дева, что за кавардак. Марисса задумалась, каким образом все может стать еще хуже. Фриц и два других доггена отправились в дом ее брата – и она почти не сомневалась, что они вернутся ни с чем. Вдруг Хаверс решит избавиться от ее вещей. Как избавился от нее.
Лежа в темноте, она просеивала свою жизнь, словно песок, стараясь определить, что еще может пригодиться, а что надлежит отбросить за ненадобностью. И нашла лишь угнетающий ее мусор, клубок печальных воспоминаний, нить которых никуда не вела. Она понятия не имела, чем займется, куда пойдет.
Бессмысленно. Она провела три столетия в ожидании и надеждах, что хоть какой-нибудь мужчина ее заметит. Триста лет потакания глимерии. Триста лет отчаянной работы над собой, чтобы стать чьей-то сестрой, дочерью, супругой. Несбывшиеся ожидания стали законами природы, управляющими ее жизнью, давящими и прижимающими к земле больше, чем сила тяжести.
И куда они ее завели? Она – сирота, одиночка, изгой.
Хорошо, вот ее первое правило на всю оставшуюся жизнь: больше ничему не искать объяснений. Может, она и не знает, кем на самом деле является, но лучше заблудиться и искать выход, чем оказаться запертой в очередном шкафу социальных условностей.
Рядом с ней зазвонил телефон, заставив вздрогнуть. После пяти гудков Марисса ответила только потому, что аппарат отказывался замолкнуть.
– Алло?
– Госпожа? – произнес догген, – Вам звонок от хозяина Буча. Ответите?
Превосходно! Значит, он уже обо всем наслышан.
– Госпожа?
– Э… да, отвечу.
– Очень хорошо. Я дал ему ваш прямой номер. Пожалуйста, оставайтесь на линии.
Послышался щелчок, а затем до боли знакомый жесткий, как наждачная бумага, голос.
– Марисса? Ты в порядке?
Совсем даже нет, подумала она, но это не его дело.
– Да, спасибо за беспокойство. Бет и Рэт оказались ко мне очень благосклонны.
– Послушай, хочу с тобой увидеться.
– Правда? Значит, твои проблемы каким-то чудом исчезли? Ты, наверное, чрезвычайно рад вернуться к нормальной жизни. Мои поздравления!
Он выругался.
– Я переживаю за тебя.
– Очень мило, но…
– Марисса…
– …мы же не хотим ставить меня под угрозу?
– Послушай, я просто…
– Так что тебе лучше держаться от меня подальше, чтобы я, бедненькая, не пострадала…
– Черт тебя подери, Марисса! Проклятье, как мне все это надоело!
Она закрыла глаза, злясь на весь мир, на него, на своего брата, на себя. Учитывая, что Буч заводился все больше, их разговор все больше уподоблялся ручной гранате, готовой взорваться.
– Я ценю, что ты заботишься о моей безопасности, но я в порядке, – тихо сказала она.